Осененные гвардейским стягом

Но зенитчик настаивал на скорейшей погрузке людей и техники. Попросив его немного обождать, я отправился в штаб за разъяснениями. Оказалось, что никакой путаницы нет, нам действительно приказано снова идти в Феодосию. Но состояние «Красного Кавказа» исключало какой бы то ни было дальний переход. Об этом я прямо и сказал контр-адмиралу Елисееву.

— Знаю, — сухо ответил мне начальник штаба. — Но у нас нет выхода, Гущин. Дивизион в Феодосии нужен позарез. Все наши зенитчики вместе с войсками продвинулись в глубь полуострова. Нечем прикрывать порт. А туда сейчас идет транспорт за транспортом с подкреплениями. Только «Красный Кавказ» может быстро доставить артиллерию в Феодосию. Других кораблей у штаба под рукой нет. Понимаешь?

Я понимал. Понимал, что вернусь на крейсер, доложу обстановку, и мы начнем грузить этот очень нужный в Феодосии дивизион.

На корабле, пока старший помощник составлял план размещения зенитчиков, я с Григорием Ильичом Купцом еще раз обошел все помещения крейсера, лично осмотрел все подозрительные в смысле безопасности места. И пришел к выводу, что, несмотря на видимые изъяны, «Красный Кавказ» может дойти до места. Это подтвердил и Купец, а его мнение для меня было особенно важно.

Оставалось последнее — узнать прогноз погоды. Как назло, он был неутешителен: нордовый ветер до восьми баллов, высота волны — пять баллов, температура воздуха — семнадцать градусов ниже нуля.

— Рискованно, — сказал штурман капитан-лейтенант Елисеенко и, помолчав, добавил: — Но в принципе наши шансы «за» и «против» равны.

— Добро, — сказал я и отдал приказ о погрузке.

В обусловленное время она была закончена. «Красный Кавказ» принял на борт 1200 красноармейцев, двенадцать 85-миллиметровых зенитных пушек, 1700 ящиков со снарядами, десять грузовиков и два трактора-тягача.

Перед отходом я еще раз сходил в штаб. Вместе с Елисеевым мы засели за карту и сделали расчет времени. Как и всегда, решающую роль играл все тот же фактор — успеет или нет «Красный Кавказ» обернуться до Феодосии и обратно за темное время суток. Расчеты показывали, что успеет. От Новороссийска до Феодосии было 129 миль. Полным ходом туда и обратно плюс час на разгрузку всего около одиннадцати часов.

— Успеешь, командир, успеешь, — ободрил меня на прощание Елисеев.

Но порой бывает, что самые продуманные планы срываются из-за какого-нибудь пустячного случая.

«Красный Кавказ» уже выбрал швартовы и готов был отойти от пирса, когда на нем появился посыльный из штаба флота. У меня екнуло сердце. «Что-то стряслось». Так оно и оказалось. Посыльный передал мне приказание командования отложить выход на сорок минут с тем, чтобы принять на борт штаб сорок четвертой армии, который также следовал в Феодосию.

Слова негодования в подобных случаях не нужны. Но я тем не менее негодовал. Сорок минут! Кто знает, чем может обернуться эта задержка? За сорок минут возможно выиграть сражение или проиграть его.

Нервное возбуждение нарастает. Чтобы успокоиться, курю папиросу за папиросой. Все на мостике хорошо понимают мое состояние, но не могут помочь ничем, кроме как сочувствием. Стрелка хронометра, кажется, застыла на месте. Стараюсь не смотреть на старательно начищенный прибор, роковая медлительность которого ничего, кроме злости, сейчас не вызывает.

Но будем справедливы: штаб прибыл с пунктуальной точностью. Однако неудачно начатое дело продолжало так же неудачно развиваться. За сорок минут произошли неприятные метаморфозы с погодой. С гор пополз туман и накрыл собой всю бухту. До ворот гавани нам пришлось идти «на стопе», то есть останавливать машины после нескольких оборотов винта и двигаться по инерции. График, который мы рассчитали в штабе, начал трещать по швам.

А тут еще новое осложнение: только-только мы подошли к воротам, как впередсмотрящие доложили:

— Транспорт прямо по курсу!

Транспорт?! Откуда он взялся? Ни о каких судах мы не получали сообщений. Но раздумывать над такими вопросами сейчас просто некогда. Нам грозит столкновение.

— Полный назад!

Но ведь машинные телеграфы на крейсере по-прежнему не действуют, и моя команда передается по живой цепочке. Несколько секунд пройдет, пока ее примут к исполнению на посту энергетики и живучести.

А силуэт транспорта обретает в тумане все более видимые очертания. Кажется, что судно надвигается на нас с громадной скоростью.

Но вот команда наконец-то дошла до машины. «Красный Кавказ» задрожал, точно остановленный на скаку конь. Как долго он будет гасить инерцию? Успеет ли остановиться до того момента, как наш курс пересечется с курсом транспорта?

К счастью, катастрофы не произошло. Крейсер остановился. Мне ничего не оставалось, как доложить по радио командиру Новороссийской базы о случившемся. В ответ я получил приказание ждать. Сколько? Об этом знали лишь те, кто отдавал нам такое распоряжение.

Проходит час, другой. Теперь уже нет никаких надежд уложиться в расчетное время. Шансы на благополучный исход операции понижались с катастрофической быстротой. Наконец в 24 часа пришла радиограмма: «Следуйте на выполнение задачи».