Осенью осенённая

Водитель одобрительно хрюкнул и тронулся с места, однако в его затылке по-прежнему чувствовалась неуверенность.

В Японии, как и в России, адреса пишутся в порядке уменьшения. В отличие от европейского мира, где сперва идёт номер квартиры, потом дома, а потом всё остальное в увеличивающемся масштабе.

Если вы собираетесь отправить кому-нибудь в Японию письмо и хотите, чтобы оно дошло, то сперва пишите название префектуры. Обычно они называются кен, но в Токио это – то, на острове Хоккайдо – до, а в Осаке и Киото – фу. В моём адресе, как вы поняли, префектура указана не была.

Далее идёт указание на муниципалитет. Как правило, он приравнивается к городу, району или деревне и обозначается словом кю. О, это уже в моём ваучере значилось! То есть гостиница находилась в районе Накагъё.

Районы в Японии делятся на разные подрайоны, которые могут называться и тё, и мати, и оаза, и коаза.

Наконец, последними указываются район города – тёмэ, квартал – бан, и номер дома – го.

Ничего подобного в моём адресе не наблюдалось. Почему? Потому что в Киото система районов настолько запутана, что здесь и только здесь работает неофициальная система. Которая на поверку оказывается проще и удобнее официальной.

В Японии не принято указывать в почтовых адресах название улиц. Многие улицы их не имеют вовсе. Кроме того, регистрация домов, то есть присвоение им порядковых номеров идёт не по нашему принципу, когда можно даже понять, на какой стороне, чётной или нечётной, вам следует искать нужный дом, а по временному: домам присваиваются номера по мере застройки города. Чем старше дом, тем меньше цифра. Поэтому если ваш японский друг захочет пригласить вас к себе в токийскую квартиру, он, скорее всего, скажет нечто вроде:

– На пересечении Тюо-дори и Мацуя-дори, через дорогу напротив станции метро Гинза.

Привязка к метро, которого во всех японских крупных городах много, вообще показалась мне общепринятой практикой. Именно по ним вас будут ориентировать в гостиницах и магазинах, если вы спросите на ресепшн, как куда добраться.

А что же в Киото? Послушайте теперь меня внимательно.

Сначала называется улица, на которой собственно и находится дом. В моём случае это была Хигасинотоин-дори. Затем называется та улица, с которой первая перекрещивается в ближайшей к дому точке. В Киото это довольно просто определить, поскольку, в отличие от безумной Москвы и прочих бессмысленно разрастающихся во все стороны городов, бывшая столица Японии застраивалась ровной сеточкой улиц. Итак, ближайшее к моей гостинице пересечение проходило через улицу Оикэ.

Теперь самое интересное.

Если смотреть на Киото сверху, то мы увидим, что с севера, запада и востока город, как П-образной подковой, прикрыт горами. В результате он стоит как бы на пологом склоне, с севера на юг. Поэтому все, что находится в Киото севернее, называется агару (выше), а всё, что южнее – сагару (ниже).

Иными словами, чтобы определить местоположение моей гостиницы на карте, нужно было найти улицу Оикэ (которая явно шла горизонтально), потом найти вертикально пересекавшую её улицу Хигасинотоин и дальше искать среди домов, расположенных выше этого перекрёстка. Забавно? Не очень, особенно после суток в двух самолётах, двух поездах и автобусе. А теперь ещё и такси, которое куда-то едет, но почти на авось…

Помогло везенье.

Пока мы объезжали импозантные стеклянные формы огромного вокзала, называемого некоторыми туристами Воротами в Киото, я продолжал снимать происходящее за окном на камеру и иногда комментировал происходящее. Таксист, вероятно, внимательно прислушивался (ибо в салоне, кроме моего голоса, опять-таки никаких иных шумов не было), и когда я сказал фразу типа «И вот теперь мы ищем мою гостиницу, которая называется не то Хеартон, не то Хартон», он меня радостно прервал:

– Хартон! Хартон! Хотэру (хотэл, отель) Хартон!

Оказалось, что я перестарался и читал название по буквам, чтобы было понятнее, а надо был читать почему-то по-английски: Hearton = Хартон, от слова «сердце».

Поняв, куда ехать, и избежав позора перед иностранцем, мой возничий надавил на газ и оказался разговорчивым. Причём, разумеется, делал он это не по-английски. Тут я допустил очередную ошибку и сообщил ему, что, мол, нихонго га вакаримасэн, т.е. не говорю по-японски. Представьте, что вам какой-нибудь негр или китаец без запинки выдаёт «к сожалению, я не говорю по-русски». Что вы делаете? Конечно, начинаете говорить с ним ещё быстрее и неразборчивее, не обращая внимания на смысл сказанного. То же случилось и со мной. Пришлось снова браться за камеру и нарочито отвлекаться от «беседы».

Когда мы свернули на улицу Карасума, один из центральных проспектов Киото, по которому многократно гуляли с Алиной в прошлый раз, водитель поинтересовался, откуда я.

– Руссия, – сказал я так, чтобы ему было понятнее.

– А, Горбачёв! – причмокнул на автомате мой собеседник.

– Путин, – заговорчески поправил я.

Водитель рассмеялся, потом, подумав, добавил:

– Чернобыль.

– Фукусима, – был ему мой ответ.