Осеннее настроение

В своей печали об ушедшей любви, может быть, последней в жизни, женщина совсем забыла, что едкая слёзная жидкость губительна для истонченной кожи её лица. Пока ещё гладкой, как старинный шёлк. Суетная мысль зудела в мозгу и грубо вытаскивала её из острой и нежной душевной боли: только бы он не обернулся. Только бы ничего не заметил!

Резко зазвенел телефон. Кто бы это мог быть? Она еще не успела никому сообщить о своем возвращении.

– Слушаю!.. Да, Николай Константинович… понимаю… Конечно, можем… нет, встретимся лучше в парке.

В таком состоянии ей действительно лучше пойти развлечься. Очень удачно, что Николай пригласил в ресторан. В конце концов, это её ни к чему не обязывает. Ада взглянула в зеркало, потрогала кончиками пальцев припухшие покрасневшие веки. Она еще успеет привести себя в порядок: ванна с пеной, маска, крем… Погода вполне позволяет надеть серебристое открытое платье. И разве кто-нибудь скажет, что ей даже пятьдесят?

***

Семён понуро брёл по аллее, не прислушиваясь к Лориной болтовне. Конечно, она молодая, но как же с нею скучно! И всегда можно догадаться, что она скажет, чего захочет в следующие полчаса. Фантазии у неё было негусто, с умишком тоже не лучше. Чёрт его дёрнул притащить Лору к Аде. Теперь всё кончено, там его больше не ждут.

А ведь никто не понимал его так легко, не чувствовал так тонко, как эта совсем не молодая дама. Да и многие ли теперь заслуживают названия «дама»? Звучит так таинственно, интригующе и несовременно, что мало кому из этих нынешних подходит. Во всяком случае, ему как-то молодые «дамы» не встречались.

Вдруг он услышал знакомый смех, повернул голову: по соседней дорожке плыла Ада в длинном серебристом платье и с мужиком под локтем. Плюгавенький такой мужик, лысоватый. Он всё наклонялся к плечу спутницы и что-то ей рассказывал.

А Лора трещала безостановочно, не замечая ни прохожих, ни молчания своего спутника, ни его скверного настроения.

– Лор, знаешь, я забыл сказать. Мне тут к одному забежать надо… очень важное дело. Ты извини, я позвоню вечером.

Лора осталась стоять на дорожке, соображая, что же такое ей сказали. А Семён уже припустил за той парочкой. В ресторан «Жемчужина», куда же здесь ещё идти!

***

Семён тоскливо заглянул в бокал с ядовито-зелёной жидкостью и остро ощутил запах спирта сквозь «фантазийную ноту» эссенции. За столиком под фальшивой луной засмеялась Ада, он вскинул голову и взглянул туда. Мужчина что-то складывал из рассыпанных сигарет, пояснял свои действия словами и жестами, смотрел на женщину, пытаясь заглянуть ей в глаза.

«Охмуряет, сволочь!» – подумал Семён и полтора выпитых коктейля «зелёная долина» ударили ему в голову. Он резко встал, едва не опрокинув стул, и решительно направился туда, где за чужим столиком с совсем чужим мужиком сидела Ада и весело смеялась.

В трёх шагах от их столика он остановился, ухватился рукой за стоявший рядом пустой стул и хрипло прокричал:

– Т-ты ч-чё цеплясся? К-кто ты есть, мужик? Эт-т моя жен-щна!

Сказанная фраза потребовала от него неимоверных усилий, он покачнулся, ухватился за край стола, нечаянно стряхнул на пол бокал и кофейную чашку. Бокал со звоном разлетелся вдребезги, фарфоровая чашечка раскололась пополам. На звон бьющегося стекла подошел официант.

– Вызовите полицию! – раздражённо потребовал Николай Константинович. – Этот тип перебрал и пристаёт к женщине.

– Значит, я ещё нравлюсь юношам, вот он и пристаёт. И не нужно полиции. Молодого человека придётся домой отправить, он, верно, пил без закуски. А за посуду я заплачу.

В результате она уехала с Семёном на такси, а Николай Константинович отбыл восвояси на своей «ауди», оставленной у входа в парк. Укатил, наверное, уже навсегда.

***

Как он очутился в постели, Семён припомнить не мог. Открыл глаза, увидел Аду с чайной чашкой. Трещала голова, желудок… ох, лучше не думать о желудке…

– Выпей чаю, – сказала Ада обычным своим голосом, – сразу полегчает. Ты пьян, тебе нужно проспаться!

И не кричит на него, не злится. Он отхлебнул горячий душистый напиток из большой фарфоровой чашки и благодарно кивнул. Говорить сил не было.

Ада смотрела на этого, в сущности, ещё мальчика с прежней нежностью. Он был двумя годами моложе её сына, и Ада всегда была готова остаться без него, совсем одна. Только хотелось, чтобы это мгновение было в каком-то далёком «завтра».

Она и теперь убеждала себя, что просто желает ему лучшей доли, лучшей девушки, чем та утренняя. На самом же деле ей хотелось продлить обладание им, продлить иллюзию любви. И сквозь фантазии эта правда проникала в её мысли и ранила в сердце.

Семён уснул, совсем по-детски подложив под голову ладонь.

«Вот и снова он со мной, и я опять немного счастлива». Пусть ненадолго, пусть в последний раз. Не беда, что не слишком умён, не тонок душой. Честно говоря, вообще простоват. Но искренне любит её. Любит тот образ, в котором ей, хоть и с трудом, ещё удаётся держаться.