Осеннее преступление

Глава 18 28 августа 1990 года

Пузырьки. Вокруг него везде пузырьки. Вырываются из одежды, волос, ноздрей и рта, как серебристые шарики, и исчезают в темноте. Звук от удара о воду все еще звучал у Симона в ушах, отдавался дрожью во всем теле. Холод охватил кожу, заставил кровеносные сосуды и легкие сжаться, а сердце — биться сильнее. И все же он словно завис — неподвижный, утративший вес. Закрыл глаза и позволил холодной тьме сомкнуться вокруг себя.

“Наверное, именно так умирают”, — подумал Симон; под закрытыми веками замерцал белый свет.

Он открыл глаза, оттолкнулся ногами. Один раз, два, три; помочь руками, прямо к слабому свету там, наверху; наконец Симон вынырнул на поверхность. Получилось!

Симон шумно втянул в себя воздух и заорал от радости. Ему тут же ответила Таня с плато, а потом — с меньшим энтузиазмом — все остальные.

Бруно помог Симону вылезти из воды. Мари тут же пихнула его и закричала ему в лицо:

— Идиот паршивый! Ты же убиться мог!

— Вы сами хотели, чтобы я искупался. — Симон широко улыбнулся. — Последнее купание в этом году или как там? — Последняя фраза была адресована Алексу, который стоял поодаль, скрестив руки на груди. Одна из их обычных пикировок, хотя Симон пожалел о ней, едва закрыл рот.

Алекс не ответил, и Джо посветил ему в лицо.

— Похоже, кто-то оказался храбрее тебя, альфа-самец.

— Отстань! — Алекс заслонился от слепящего света рукой и отвернулся.

Таня сбежала по тропинке, протиснулась между Бруно и Мари, и Симон тут же забыл про Алекса и его обиду.

— Ты все-таки прыгнул! Господи, как круто!

Таня обхватила Симона за шею и поцеловала. Сладкий вкус — трава и что-то еще. Что-то возбуждающее, отчего Симон тут же прижал ее к себе. Второй поцелуй за десять минут; к нему добавился адреналин — прыжок, после которого Симон остался жив. Голова чуть не взорвалась.

На одно неловкое мгновение остальные отвели глаза. Все, кроме Джо: он навел луч фонарика на пару, которая целовалась все более страстно. Он словно приглашал других тоже посмотреть.

— Поздравим Симона, который сегодня стал победителем! — Голос Джо сочился иронией. — Спасибо всем, кто принял участие в соревновании. Спокойной ночи!

Таня сняла одну руку с шеи Симона и показала Джо средний палец, после чего закончила поцелуй. — Идем, — позвала она. — Надо снять с тебя мокрую одежду. — Она взяла Симона за руку и потянула за собой, к плато. Симон почувствовал, как напряглось лицо, как рот растянулся в широкой улыбке.

Уходя, он услышал, как Мари каким-то жалобным голосом сказала: “Мне холодно”.

Они миновали палатки; Таня потянула его к дальнему краю плато. Она захихикала, потом рассмеялась, и смех перекинулся Симону. Холодные, мокрые насквозь джинсы облепили ноги; Таня все тянула Симона за собой вниз по склону, к сортирной тропке, а потом дальше, в лес. Они спотыкались на неровной земле, один раз Таня чуть не упала, он успел подхватить ее, и оба смеялись как заведенные. Наконец они пришли к большому дубу; Таня снова обняла и поцеловала Симона. Его руки обрели собственную жизнь, зашарили по ее телу. Таня прижалась к нему, и не успел Симон опомниться, как оба уже стягивали с себя штаны.

Ноги Тани оказались у него на поясе, спина прижалась к дереву. Симон почувствовал, как она схватила его и направила во что-то мягкое и теплое, что сомкнулось вокруг почти как та темнота в воде. Таня вцепилась ногтями ему в шею, прижалась к нему бедрами. Громко застонала, и вот он уже двигался в такт с ней, все быстрее, пока наконец весь мир — или всего лишь его голова? — не разлетелся на атомы.

Глава 19 Осень 2017 года

Семья Морелля обитала в одноэтажном доме светлого кирпича с подвалом — вероятно, виллу построили в конце шестидесятых. Сад выглядел на удивление ухоженным — на лужайках, клумбах и между садовыми фигурами ни единого осеннего листочка. Анна насчитала трех гномов, двух садовых жокеев и целое семейство ланей на одном только дворе перед домом. У ворот стояла большая синяя “BMW”, и Анна подумала, не принадлежит ли эта машина лично Мореллю, но потом увидела на заднем стекла небольшую эмблему “Glarea”.

Агнес слегка дулась из-за того, что ей пришлось ехать в гости, но не стала демонстративно хлопать дверями, и хрупкое перемирие между матерью и дочерью, порожденное историей Симона Видье, все еще держалось. Жена Морелля Эва-Бритт оказалась приятной элегантной женщиной лет шестидесяти, волевой и с чувством юмора. Она обняла Анну и Агнес, словно добрых знакомых, и уже через несколько минут заставила Агнес растаять, предложив ей тот же напиток, что и взрослым.

— Хенри все равно смешивает не очень крепко, — прошептала Эва-Бритт, провожая их в гостиную.

В доме пахло почти так же, как у дедушки и бабушки Анны. Слабый запах, который ни с чем не спутаешь — домовой плесени. Этот запах пропитывает одежду, и ты уносишь его с собой.

В гостиной было прохладно, как будто батарею включили недавно; кроме Хенри Морреля, здесь сидели еще два человека.