Осеннее равноденствие. Час судьбы

Сумка вдруг повалилась набок, и этот стук, казалось, разбудил их, вернул к действительности. Кристина подхватила сумку — слава богу, молоко не разлилось, — спросила:

— Когда у тебя получка?

— В пятницу.

— Еще три дня.

— Потратилась?

— На туфельки для Индре напала, пришлось взять. Давно ищу, дорогие. У подруги одолжила.

— В этот месяц на книжку ничего не положу.

— Может, я деньгами сорю? Сама разутая. Придет зима, в чем на работу ходить?

— Разве я что говорю, Криста.

— Мужикам все проще. Они и в кафе посидят, и копеечек считать не станут…

— Попрекаешь?

На кухне выгрузила сумку, надела халат, сунула ноги в шлепанцы. Когда снова вернулась в комнату, Марцелинас, уже оживившись, топтался между столом и диванчиком.

— Помнишь такого Гелажюса? Бывший мой однокурсник, когда-то тебя знакомил.

— Этот разведенный?

— Встретились неожиданно, давно не виделись, по ковшику портера тяпнули. Удивишься, когда скажу: женился!

— Было бы чему удивляться.

— Но ты спроси, на ком женился?

— Тоже мне… На дочке министра? На него похоже.

— Головой ручаюсь — не угадаешь. — В глазах Марцелинаса мелькнули странные огоньки. — Когда-то мы тесно дружили. Этот Гелажюс был парень хоть куда. Женился на последнем курсе, на филологичке, и сразу же ушел на производство. Несколько лет спустя встретились. Говорит, жена второго ждет, двухкомнатную квартирку вышиб, правда, кухня общая. Однако доволен Гелажюс. Еще несколько лет спустя встречаю. Ну как? Развелся, говорит. А вот сегодня Гелажюс опять улыбается, весел. Женился, Марцелинас, говорит, на своей жене женился.

— На своей жене?! — Кристина так и плюхнулась на диван.

— Да, на своей жене. Три года спустя Гелажюс женился на своей жене. Пикантная история… — голос Марцелинаса задрожал.

— Но ведь это чудесно! — Кристина хлопнула в ладоши. — Это просто чудесно. Перед истинной любовью даже развод бессилен. От любви при всем желании не убежишь.

Марцелинас прошелся по комнате, задел за стол, со злостью оттолкнул стул, снова вернулся и, словно ударившись о прутья клетки, застыл у окна. Кристина посмотрела на его спину, сутулую, обтянутую клетчатой фланелевой рубашке, из-под которой выпирали острые лопатки, и почувствовала, как сердце снова погружается в мрачную стылую тень.

— Марцюс…

Не отозвался.

— Что ты надумал, Марцюс?

Марцелинас, все так же ссутулившись, молчал.

— Ты-то веришь, что воду можно обратить в вино? Что и мы когда-нибудь… Веришь?

Марцелинас обернулся резко, не поднимая головы.

— Я ни во что не верю! Ни во что не верю! Ни во что, ни во что, ни во что!..

Повторял это, как заклинание, с яростью, цедил сквозь зубы, вонзив прищуренные глаза в жену, словно она единственная была виновата в его… в их занюханной жизни, в том, что они живут в этой яме, из которой никак не могут выкарабкаться.

— …Если ты действительно так думаешь, Криста… Не может быть и речи о недоверии, мы же…

* * *

— Криста, золотце, что с тобой?

— Ах, Марта!..

— Уж давно с тебя глаз не спускаю — не та. Совсем не та.

— Лучше не спрашивай.

— Скрытничаешь, Криста. Да разве мы с тобой… да разве я не подруга тебе? Дома что-нибудь?

— Дома.

— Индре?

— Да нет!

— Марцелинас?

Кристина опустила голову, молчала. Хватит ли ей сил заговорить, пожаловаться?

— Давай выйдем в коридор, — шепнула Марта Подерене. — Нет, лучше в буфет спустимся.

На первом этаже института, в буфете, Марта усадила Кристину за маленький столик, а сама наклонилась мимо кофейного аппарата к краснощекой женщине и что-то сказала вполголоса. Вскоре им подали две чашки ароматного кофе. Кристина отхлебнула — кофе оказался с коньяком. Улыбнулась подруге. И Марта ответила улыбкой.

— Поцапались? Разругались?

— Если б было так, Марта.

— Что? Серьезнее?

— Совсем серьезно.

Марта из своей вместительной сумочки торопливо достала пачку сигарет, спички. Сигарету предложила и Кристе, сама зажгла. Кристина курила по-детски, не затягиваясь, не очень-то понимая, что делает.

— Можешь на меня положиться, Криста. От меня можешь ничего не скрывать, золотце.

— Да нет у меня никаких секретов. — Господи, как трудно раскрыть рот! Но ведь надо, надо. — Хочешь удивляйся, хочешь — нет, Марта, но вот что — дело идет к разводу.

Марта не вскочила, даже руками не всплеснула. Медленно отпила кофе, курила сигарету и из-под длинных прищуренных ресниц вгляделась в Кристину, у которой все ярче пылали щеки.

— Чуяло мое сердце. Давно чуяло.

Криста так и оторопела. Облокотилась о край столика и из-за сплетенных рук украдкой посмотрела на подругу.

— Марцелинаса не первый год знаю, и всегда он мне казался каким-то… Только ты не обижайся, Криста, я хочу спросить. У него есть женщина?

— Нет. Он говорит, что нет.

— И все-таки не ты его оставляешь, а он тебя?

— Он. Конечно, он. Но и я… И я, Марта…

— Что — ты? Неужели у тебя есть партнер? — Марта схватила руку подруги и так крепко сжала, что у Кристины даже сигарета выпала из пальцев. — Есть? Криста, золотце…

— Да будет тебе, Марта! Мы просто давно не ладим. Оба одинаково устали от постоянных свар и споров. Оба одинаково нуждаемся в покое.