Осенняя история

Здесь, как и в той гостиной, где меня застиг хозяин, преобладали желтые тона, хотя скупая обстановка и штоф по виду сохранились много лучше. На гладком столике, рядом с венецианским зеркалом и статуэткой пастушка, лежал предмет, немедленно привлекший мое внимание: топазовое ожерелье. Я сразу же его узнал.

Но долго не рассматривал: что проку? Довольно нежелательных сюрпризов, сейчас не время отвлекаться. Так эта неуловимая особа (неуловимая во мне самом) мне посылала новое свидетельство своей прошедшей или настоящей жизни в угрюмом логове. Как мог я не принять его с благоговейным трепетом? Подушечка из голубого шелка, расшитого узором, свисая с ручки, за которую я взялся, — в веревочную змейку был вплетен букет увядших лютиков, — предохраняла стену от дверных наскоков. Случай словно подводил меня все ближе к начальному, если так можно выразиться, источнику знакомой желтизны, к местам, отмеченным ее присутствием, насыщенным ее особым запахом. Чем дальше, тем сильней он становился. Но был ли это запах живой иль мертвой плоти?

Изнеможенный и взволнованный, я вышел к деревянной лестнице, по которой поднимался и спускался каждый день. Оттуда я добрался до каменного дворика, махнул через ограду и спрыгнул с внешней стороны усадьбы. Затем вернулся в дом и появился в зале. Сидевший за столом старик направил на меня настороженный, цепкий взгляд, но не сказал ни слова.

Глава двенадцатая

Я начинал всерьез подумывать о том, что дом скрывал, по крайней мере, второго обитателя… а может, обитательницу. Особа эта явно не желала встречи с гостем. Не говоря о прочем, меня она превосходила тем, что знала в доме каждый закоулок. Одним из наиболее надежных, хоть и опасных способов добраться до нее, если она и впрямь существовала, было подсматривать за стариком в его безостановочных хождениях по дому. Казалось, что хозяин буквально не находит себе места. К примеру, я заметил, что за ужином и сразу после — во всяком случае, всегда в одно и то же время — старик имел привычку вставать из-за стола и исчезать в глубинах дома. Он возвращался, держа в руке тарелку или другой предмет; тем самым он стремился оправдать подобные отлучки, порою бесконечно долгие. Значит, в действительности он удалялся по своим, загадочным причинам. Вначале это вызывало любопытство, теперь, когда мой замысел помалу созревал, мне представлялось неизбежным. Словом, попирая риск, я изготовился последовать за стариком при первом же удобном случае.

Что и назначил на ближайший вечер. Ночь после схода в подземелье я посвятил раздумьям, отдыху и… грезам. Она не принесла мне новостей. Пока я не заснул, шкап и секретный механизм хранили совершенное безмолвье, хоть я и льстил себя надеждой на обратное. Ведь, по моим теперешним догадкам, ночным пришельцем мог быть и не старик.

Весь следующий день прошел без происшествий, в томительном, нетерпеливом ожидании. Довольно странным (лишь до известной степени, учитывая нрав хозяина) мне показалось, что старик за целый день ни разу не притронулся к еде, хоть на здоровье вроде бы не сетовал. Он, как и прежде, исчезал из залы во время нашей трапезы, а главное — был в необычном праздничном наряде. Старательно причесанный и гладко выбритый, в костюме своей далекой юности, он выглядел на диво элегантно, словно заправский щеголь или светский лев. В тот день он отлучался слишком часто и вел себя особенно таинственно. Что до меня, то я испытывал неловкость перед лицом нарядного сотрапезника (из-за своей невзрачной одежонки) и терпеливейше сносил его причуды.

Настал желанный вечер, а затем и час, когда старик обычно отлучался. И вот он встал, взглянув на кривобокие настенные часы с тяжелым маятником, скрипевшим как немазаное колесо. Черт побери, подумал я, присматриваясь к старику, как будто на свидание собрался. Тем лучше. Хозяин удалился, взяв, как обычно, лампу, а меня оставив при свете каминного огня. Спустя мгновение бесшумно встал и я. Старик прошествовал к поварне, но, не дойдя немного, свернул направо к неведомым мне комнатам и комнатушкам. Я — вслед за ним на цыпочках. Казалось, это невозможно, и тем не менее я очутился в незнакомой части дома.

Выходя из залы, хозяин жестом отослал собак, велев им ждать. Так, впрочем, в это время он поступал всегда. Иначе моя уловка была бы неосуществима. Она и без того была до крайности затруднена, поскольку очень скоро хозяин начал плотно закрывать все двери. Он даже оборачивался и недоверчиво глядел вокруг, хотя и не подозревал о слежке. По счастью, двери отворялись тихо, а кое-где меня скрывала его же собственная тень. Почти везде лежали мягкие ковры: все это, заодно со звучным скрипом его лоснящихся сапог, способствовало моему движенью.