Осенняя красавица (ЛП)

Тяжелое дыхание заполняет комнату. И в какой-то момент я осознаю, что оно исходит не от меня, а от него. Он никуда не уходит. Он… возбудился, наблюдая за мной. От этого я даже еще больше становлюсь влажной и ласкаю себя немножко быстрее, представляя в своем воображении то зрелище, которое я устраиваю для него.

— Ты прикасаешься к себе? — спрашиваю я его.

Он издает звук, похожий на рычание.

— Ну, это не означает «нет», — подразниваю я, а потом у меня перехватывает дыхание, так как я продолжаю потирать клитор, и удовольствие пронзает меня насквозь. Пальчики моих ног вжимаются в одеяла, и я слегка выгибаю бедра. Я уже так близко к тому, чтобы кончить, но это просто нечестно, особенно в случае, если он ласкает себя, наблюдая за мной. Мы же только начали. Не хочу, чтобы все это уже закончилось.

— Сними маску и выясни все сама, — велит он мне. Дышит он усилено, свирепо.

Как бы то ни было, а я не собираюсь этого делать. Невзирая на то, как сильно я хочу увидеть его лицо — и узнать, поглаживает ли он себя. Я лишь прикусываю губу и, не обращая на него внимания, сосредотачиваюсь полностью на себе. Я хочу кончить, и эта напористая потребность в этот момент важнее всего остального. Я решаюсь сделать из этого полноценное шоу, хотя у меня щеки обжигающе горят от смущения. Хотя, я стараюсь это игнорировать, ведь кто еще сейчас находится здесь, чтобы это увидеть, за исключением Руари? Кто еще будет знать, за исключением Руари?

Если мне суждено умереть от проклятия, я проживу эти последние оставшиеся мне несколько дней без запретов. Мне уже нечего терять, зато обрести могу все.

Поэтому смело раздвигаю ноги. Я их широко расставляю и одной рукой раздвигаю губы моей киски, а второй — ласкаю себя. Хочу, чтобы он увидел все. Даю ему разглядеть, насколько я влажная, какая розовая и мягкая.

— Сними. Свою. Маску, — свирепо требует Руари, рыком произнося каждое слово по отдельности. Он теряет над собой контроль, словно, глядя на меня, он становится все более необузданным. Это заводит меня больше, чем мне даже в голову могло прийти, и я выгибаю бедра, в то время как тру себя, представляя в своем воображении его и все те озорные шалости, которые он мог бы с собой вытворять. Он ласкает свой член? Он огромный и зловещий, как и его тело? Или столь же совершенный — и человеческий — какой его ладонь была в моей собственной?

Хватит ли у меня храбрости, чтобы спросить?

Но тут меня пронзает оргазм, и с моих губ срывается вопль, я продолжаю напряженно себя тереть, теряясь в своем собственном наслаждении. Я задыхаюсь и вздрагиваю на постели, судорожно растягивая его так долго, как могу. В мое сознание проникает его голос, его хриплое дыхание, звуки, как он рукой ласкает свою собственную плоть. Секундой позже слышу, как, издав рев, он кончает, и тогда что-то горячее расплескивается мне на руку.

«Он… он что, возле моей постели? Настолько близко, чтобы можно было бы прикоснуться?»

Я поднимаю руку с киски, протягиваю ее…

Но он издает дикий рев, а в следующий момент от него и след простыл.

***

Несмотря на то, что у меня всего лишь три дня, чтобы справиться с этим проклятием, Руари бросает меня одну на весь следующий день. Я одновременно и в ярости и очень расстроена, ибо, как может помочь то, что он меня игнорирует? Разве он не хочет снять проклятие?

Такое ощущение, что он на меня зол.

Я, правда, не уверена, что понимаю, почему. Он хочет, чтобы из этого ничего не вышло? Он находит жизнь чудовищем предпочтительнее, нежели освободиться от своего проклятия? Или он испытывает отвращение к моему вчерашнему довольно экстравагантному представлению? Казалось, что ему оно понравиосья, но откуда мне знать это наверняка?

Это расстраивает, и мне очень мешает повязка. С ней на глазах не могу же я обыскивать этот замок в поисках его. Это — проклятый замок, поэтому может произойти все что угодно: я могу вывалиться из окна прямо в ров с водой. Могу случайно очутиться в подземелье. Могу упасть с лестницы и свернуть себе шею.

И вот я сижу здесь, в своей тихой, бесшумной комнате и жду, когда он вернется обратно. Хочу с ним поговорить, узнать, что у него на уме. Хочу узнать, мечтает ли он о том же, что и я. Больше, чем что-либо на этом свете, хочу узнать, нравлюсь ли я вообще ему. Иногда мне кажется, что он меня ненавидит — как, к примеру, сейчас, когда он избегает меня — но тогда я вспоминаю, как он шпионил за мной, пока я спала. И он прикоснулся к себе, когда я этим занималась. Это не похоже на поступок кого-то, кто ненавидит меня.

Не знаю, что и думать.