Осенняя красавица (ЛП)

Господи, мне нравится эта идея! Мне очень нравится эта идея! Я тихонько лежу в его руках, пока он несет меня сквозь замок, и не похоже, чтобы мы шли далеко, прежде чем он открывает дверь и проходит в нее. Мне интересно, как выглядит его комната, и когда он мягко опускает меня на край постели, я протягиваю руку и ощупываю постель, чтобы исследовать ее. Любопытно отметить, что одеяла в полном беспорядке, а постель очень напоминает ту, которую я только что покинула.

— Это… это что, моя постель? Ты принес меня обратно в мою комнату?

Мне в голову приходит ужасная мысль. «Он что, просто взял и передумал? Так быстро?»

— Не в твою постель, — заявляет Руари хриплым голосом. — Ты всегда была в моей.

Я краснею при мысли об этом.

— Правда? Ты… ты всех женщин, которые сюда заявляются, тащишь в свою комнату?

Вдруг я осознаю, что желаю знать, влюблялся ли он в кого-нибудь из них. Скорбит ли он все еще об этой потере?

— Ты первая, кто оказалась в моей постели. На самом деле, ты первая, кто когда-либо прикасался ко мне, — он поглаживает мою щеку, и я машинально наклоняюсь к ласкающей руке. — Ты первая во многом, очень многом.

«И последняя», — я надеюсь.

— Это делает меня счастливой.

— А я? Я делаю тебя счастливой?

Я протягиваю руку и провожу вниз по его груди. Она ощущается широкой и мускулистой, с едва заметным пушком грудных волос, которые вьются у меня под пальцами. В ней ни в малейшей степени нет ничего звероподобного. Нет, насколько я могу судить.

— Делал…, пока ты не оставил меня одну на весь день. Понимаешь, без тебя здесь очень тихо и одиноко.

— Здесь всегда очень тихо и одиноко, — говорит он печальным голосом. — А дни, когда кто-то приходит, самые худшие.

— Потому что знаешь, что они уйдут? — у меня болит сердце за него.

— Потому что я знаю, что они будут в ужасе и почувствуют отвращение к тому, что я есть. Знаю, что своим проклятием я уничтожу их жизни и ничего не могу поделать, чтобы помочь им.

От ответа Руари мне становится очень грустно. Каким одиноким он, должно быть, себя чувствует.

— И тогда спустя три дня, они в который раз исчезают, усугубляя твое чувство вины.

Он прикасается к моей щеке.

— Я предпочитаю, чтобы сюда вообще никто не приходил, только так я могу спасти их жизни. Но если они не будут приходить, проклятие никогда не закончится. И, в конечном счете, мне не предоставлен выбор.

Его прикосновение нежное и приятное, и я наклоняюсь к нему, поглаживая его руку, пока он держит свою ладонь на моей щеке.

— А ты когда-нибудь влюблялся в одну из них?

— Никогда. Ни одна из них не смотрела на меня иначе, кроме как с чистым отвращением. Сложно полюбить, когда вызываешь отвращение, — его вторая рука опускается на мои волосы, гладя мои темные локоны. — Поэтому ты так решительно настроена носить свою повязку для глаз, Уиллоу? Чтобы ты не смогла увидеть меня и почувствовать отвращение?

— Дело не в этом, — почему-то мне кажется, что, увидев его лицо, я в любом случае не почувствовала бы отвращение. Я лишь была бы глубоко опечалена тем, что он проклят столь безжалостным образом. — Я держу обещание, данное мною кое-кому, не более того.

— Должно быть, это очень важное обещание.

Не доверяя себе, я киваю головой, чтобы не выболтать детали. Я не могу это обсуждать.

— Спасибо за то, что понимаешь.

— О-о, я не понимаю, — он издает резкий смешок. — Но я жадный. Я хочу прикоснуться к тебе больше, чем чего-либо еще, — он проводит пальцами вниз по моей руке. — И я хочу провести эту последнюю ночь, узнать, каково это — чувствовать удовольствие. Я — жадное чудовище.

— Не называй себя так, — предостерегаю я его. Я кладу руку ему на талию и нахожу, что он одет в какие-то брюки, хотя ткань кажется изношенной и старой. — Для меня ты просто Руари. Никакое не чудовище.

— Если бы ты могла увидеть, чего ты касаешься…

— Я все равно буду видеть Руари, — шепчу я ему. Мои пальцы находят шнурки его штанов, и я дергаю за них, развязывая, пока ткань не падает вниз. Там нет ничего, кроме безупречной кожи, и я тянусь рукой вниз, надеясь продолжить оттуда, где я остановилась прошлой ночью. Я не могу дождаться, чтобы исследовать его по всему телу, чтобы увидеть, что произойдет, когда я прикасаюсь к нему так, как он прикасался ко мне. Мысль весьма возбуждающая, и я практически ерзаю от нетерпения. — Могу я дотронуться до тебя, как мне того хочется? Или ты все еще переживаешь, что почувствую к тебе отвращение?

— Ты можешь дотронуться до меня, — он поглаживает мою щеку снова. — Я твой.