Осенняя красавица (ЛП)

— Это уже ненадолго, моя дорогая, — говорит она грубоватым голосом. — Я много чего видела в своих видениях и разведывала множество возможных исходов. Я видела несколько разных вариантов будущего и что может произойти. И именно поэтому я должна тебя об этом предупредить — если займешься сексом с чудовищем, не позволяй ему кончать внутри себя. Не раньше, чем будет снято проклятие.

— Это может продлить проклятие? — спрашиваю я шепотом.

— Эээ… нет. Ничего столь ужасного. Просто поверь мне, — она похлопывает меня по руке. — Я не пытаюсь напугать тебя, Уиллоу. Просто даю тебе совет.

Я хочу спросить ее, откуда она знает, что я буду спать с чудовищем. В конце концов, он же монстр. Но тогда я вспоминаю свои сны и их эротический подтекст. Я слегка вздрагиваю, потому что в своих снах я отчаянно желаю заняться любовью с чудовищем. Но еще я хочу увидеть его лицо. Не знаю, что и думать. Не в моем характере бросаться на мужчину, тем более — на проклятого. Может быть, это предупреждение напрасно.

— Благодарю вас, Лета.

— Не стоит меня благодарить, — она советует. — Просто сними это проклятие.

— Буду стараться, — я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к ее руке, но ее уже нет. Я поворачиваю голову, но нигде ее не слышу. — Лета?

Тишина. На ветру шелестят листья, и я слышу, что вдалеке начинают чирикать птицы.

Точно так же, как в моем сне. Это… кажется таким правильным. Вот так он и начинался. Я приободряюсь, ощущая под ногами тропинку. Из-за повязки на глазах я не представляю, в какую сторону двигаться, но я не хочу идти в неправильном направлении. Я протягиваю руку перед собой и делаю шаг вперед. Листья начинают шелестеть, поразительно точно напоминая мне мой сон. Я почти надеюсь ощутить чудовище, стоящего позади меня. От осознания этой мысли у меня мурашки бегут по телу, и я протягиваю руку себе за спину.

Ничего. Никого нет.

— Эй? — я кричу. Никто не отвечает, вокруг лишь тишина. Я поднимаю свою сумку и делаю шаг вперед, а птицы продолжают чирикать и петь, листья кружат вокруг моих юбок. Не будучи уверенной, я останавливаюсь. Мне все еще кажется, что я нахожусь на тропинке, но как мне в этом убедиться? У меня всего три дня на то, чтобы снять проклятие, и я не хочу провести их, бесконечно блуждая по лесу. В порядке эксперимента я делаю пару шагов в сторону. Мощеная камнями тропинка заканчивается, и я ступаю на траву.

Птицы замолкают. Ветер утихает.

Ну, это жутко. Я возвращаюсь на тропинку. Птицы тут же возобновляют пение. Отлично. Если по-другому не получается, тогда они будут направлять меня. Я протягиваю руку вперед, чувствуя себя уязвимой и немножко глупой из-за того, что блуждаю по лесу с завязанными глазами. Все же, если это именно то, что необходимо, тогда я буду это делать.

Я продолжаю двигаться вперед, делая шаркающие шаги. Я иду медленно, но, по крайней мере, я иду. Тропинка на удивление чистая, учитывая, что люди в проклятый лес никогда не заходят. Никто не осмеливается в него входить из страха, что живыми они уже не выйдут. Но у меня нет иного выбора, так что я иду вперед. Иногда камни неровные, и я спотыкаюсь, но повязка на глазах остается на месте. Иногда тропинка изгибается дугой, но я об этом не знаю, пока все не замолкает, а ветер стихает. Тогда мне приходиться отступить на несколько шагов, найти правильный путь и, прислушиваясь, продолжать двигаться дальше.

Это странно томительный процесс.

Я иду очень долго, и пока я иду, холодный осенний воздух становится все холоднее. Дуновение ветра усиливается, воя вокруг меня и хлестая моими волосами как плетью, будто хочет стащить мою повязку с глаз, поэтому я останавливаюсь и на всякий случай привязываю вторую поверх первой. Я не дам чему-то столь незначительному, как ветер, разрушить мои шансы снять проклятие. Я снова поднимаю свою сумку, как только повязка на глазах надежно закреплена.

И тут я слышу это.

Рычание.

Это — низкий, отдаленный грохот, и я останавливаюсь, выжидая, будет ли он звучать так же, как в моем сне. Это чудовище? У меня мурашки по коже от этой мысли, я замираю на месте, ожидая, когда он заговорит.

Рычание становится все громче, и я крепко прижимаю сумку к своей груди. А что, если… А что, если это все-таки не чудовище? А что, если это волки? Я здесь, в лесу, в полном одиночестве, и ничего не вижу. Когда справа от меня раздается очередной рык, а второй — прямо передо мной, я с трудом глотаю.

Это не чудовище.

Не знаю, что мне делать. Рискнуть ли мне и снять повязки с глаз, разрушив все? Лета говорила, что будет нелегко, но я не понимала, что это будет… настолько опасно. На какой-то миг я до ужаса боялась, что чудовище меня так и не найдет, и что Лета все это время ошибалась — что у меня не получится снять проклятие. Что мне придется умереть в качестве корма для волков. Я копаюсь в своей сумке, надеясь среди массы моих повязок для глаз и хлебных крошек найти нож или что-то типа этого, что могу использовать в качестве оружия.

Рычание становится все громче.

— Убирайтесь, — я шиплю. — Просто уйдите!