Осенняя молния

Но при всей своей лёгкой извращённости Петя вряд ли стал бы так над ней издеваться – это уж точно… И вообще, откуда он бы тут взялся, когда она пошла на улицу якобы за сигаретами, а на самом деле для того, чтобы позвонить Антону и договориться о встрече. Да, а когда достала телефон, рядом остановилась какая-то машина, и водитель, которого она толком не разглядела, что-то спросил… и чем-то брызнул ей в лицо… А потом она вроде бы оказалась в машине, но явно не на сиденье… И ещё она запомнила странный и быстрый спуск, словно по детской горке в тёплую темноту, где провела связанной несколько часов. Потом… Потом к ней кто-то пришёл, прислонил к лицу тряпку, мерзко пахнувшую какой-то химией… И вот теперь она лежит, надёжно привязанная лицом вверх.

Ужас ледяной рукой вцепился Любе в горло, когда она вспомнила про страшные убийства в их районе. Поняв, что попала в лапы к тому же самому маньяку, молодая женщина попыталась закричать ещё раз, но издала лишь сдавленное мычание… Попробовала освободить ноги, изо всех сил начав подтягивать их под себя, но в итоге только ободрала лодыжки.

Вдруг что-то заскрипело поблизости, словно открываемая дверь, в помещение, где лежала Люба, упал луч света, и послышались чьи-то шаги, поднимавшие лёгкое эхо. Вспыхнули электрические лампы над женщиной, заставив её непроизвольно зажмуриться. Она повернула голову влево, открыла глаза. Да, Люба действительно лежала спиной на решётке, сваренной из толстых металлических прутьев, и к ним скотчем была примотана её рука. Повернула голову вправо – и с правой рукой поступили точно так же. А тот, кто, по всей видимости, сделал всё это, стоял поблизости – его ботинки находились в нескольких сантиметрах от Любиной руки. Женщина взглянула на вошедшего. Лица его не было видно – он носил плотную матерчатую маску. Чёрного цвета, с тремя маленькими прорезями, она выглядела неописуемо страшно… Не менее страшен был и «наряд» на этом, несомненно, мужчине: длинная белая рубаха и серый клеёнчатый фартук почти до колен… Ноги этого человека были голыми – судя по их форме и волосяному покрову, они принадлежали кому угодно, но только не Петру. Похититель вставил в нижнюю среднюю прорезь маски сигарету, прикурил… В глазах, которые прятались в верхних отверстиях, отразилось пламя зажигалки; мужчина враз показался настоящим демоном. Глаза Любы от ужаса снова закрылись.

Похититель выдохнул дым, наклонился, потрогал её волосы. Выругался:

– Сучка крашеная…

Затем отошёл чуть в сторону и начал печатать шаги по бетонному полу рядом с решёткой. В душе у Любы затеплилась слабая надежда на то, что убийца притащил её сюда по ошибке. И то, что он прятал своё лицо за маской, тоже немного грело душу: он ведь не будет бояться, что она его «сдаст», и потому отпустит… Она же не сумела разглядеть его и в машине. Если даже он изобьёт её, то пусть только отпустит… Всё, что угодно, лишь бы оставил в живых… Если даже он снова стукнет её по голове, то пусть только отпустит… Всё что угодно, лишь бы оставил её в живых… Господи, да она даже к Петру сейчас рада вернуться, с его заскоками, готова превратиться в настоящее бревно, лишь бы он доволен был… Она даже… Даже на работу устроится, вот! К нему в контору, как он давно уже намекает… А с Антоном порвёт!.. И… и курить бросит!!!

Но у похитителя были на этот счёт другие соображения. Видимо, ему совсем не хотелось, чтобы женщина обременяла себя трудоустройством и собиралась в чём-то себя ограничивать. Он докурил сигарету, бросил её куда-то вниз, через прутья решетки, потом подобрался к Любе, присел на корточки и достал нож, лезвие которого ярко сверкнуло под светом потолочных ламп. Подтянув вверх подол розовой куртки, разрезал тонкую синтетическую ткань. Остановился, немного задумался. Рукой надавил на живот, опоясанный ремешком, вдёрнутым в джинсы. Одно движение ножом – и ремень разлетелся. Второе – и джинсы ослабли. Третье – и они поползли вниз. Любу сковал страх, она не шевельнулась даже тогда, когда похититель разрезал ей трусики спереди и распорол блузку и майку снизу доверху… Тяжёлая ладонь легла на обнажённое тело, и Люба услышала глухой невнятный возглас, вроде как одобрительный. Похититель некоторое время грубо массировал ей живот, проминая его чуть не до позвоночника, и при этом издавал звуки, явно выражавшие удовольствие… Люба вообще-то не была в восторге от своего животика – ей хотелось, чтобы он был более плоским, подтянутым. Пётр тоже намекал на это. Тут их вкусы совпадали… Но вкусы этого демона, видимо, были иными…

* * *