Осенняя молния

Сергей Кнехт был великолепен в новом костюме с галстуком, поверх которого небрежно наброшен чёрный с красным подкладом плащ а-ля Воланд. Мужчина шёл неспешным и ровным шагом, держа в руке большой букет белых роз и думая о том, как странно порой складываются обстоятельства в жизни. С ним несколько раз занимались опытные врачи в частных медицинских центрах, где он оставил кучу денег и все надежды на излечение. И только похмельные эскулапы на полицейской службе сумели вправить ему мозги, притом совершенно бесплатно и особо не напрягаясь. Сергей теперь отлично помнил и понимал всё, что связывало его с Ириной (мать его сына, который, к сожалению, всегда будет звать папой другого мужчину) и с Ольгой (неукротимая энергия в женском обличье). И он никогда теперь не забудет, что они обе сделали всё возможное, чтобы вытащить его из этой кошмарной истории… Нехорошо он поступил с Ольгой – прагматично, но… подленько. А ведь она спасла его дважды – вовремя вызвав «скорую» и отыскав Ирину – кто бы мог подумать!.. Похожий на танк полицейский подполковник, выдавая ему пропуск и подсовывая подписку о невыезде, проворчал: «Не бога благодари, Кнехт, а женщин, которые тебя любят». Может быть, всё не так уж плохо?.. Врач, водя по распечатке томограммы жёлтым от никотина пальцем, заявил, что во время комы Сергей сумел обмануть смерть. Мало того, теперь вероятность рецидива приступов – порядка двух процентов. И, что самое главное (но врач этого не сказал, Кнехт это понял сам), обе «половинки» его жизни наконец «состыковались», став единым целым. Нет больше этих ужасных моментов, когда приходится тщетно вспоминать, где же он, собственно, был две недели тому назад и что творил. Во всяком случае теперь он знал точно, чем занимался третьего числа, в тот самый вечер, когда погибла первая из девушек на пустыре. Конечно же, халтурил на подработке, и притом не один, а в компании с двумя монтажниками, согласившимися прийти в полицию и подтвердить ещё одно алиби Кнехта.

…Сергей глянул на окно первого этажа – то была комната Ольги, наверняка помнившая сумасшедшие постельные схватки. Ему показалось, будто занавеска слегка колыхнулась. Дома! Странно, что Оля не взяла трубку и не ответила на СМС. Но раз не пришёл отрицательный ответ, то это значит, что можно войти, разве не так?

Мужчина с букетом роз вынул ключи от Ольгиной квартиры, которые с определённой долей случайности оказались среди его вещей, временно изъятых в полиции, прислонил «таблетку» к пульту домофона. Дверь в подъезд открылась, впуская Кнехта на площадку. Сергей остановился возле знакомой двери и протянул руку к звонку, испытывая явное дежавю, поскольку однажды он уже находился в такой ситуации… И – очень важно – он про неё помнил! Он помнил даже о том, что цветы в прошлый раз были алыми…

Что такое?! До Сергея из недр квартиры донёсся женский крик – настолько громкий, что его не смогла заглушить даже плотная дверь. Кричала Ольга – Кнехт понял сразу. И то был не крик наслаждения, так хорошо ему знакомый, – сейчас в голосе женщины слышались только боль, ужас и зов о помощи.

Не раздумывая, Сергей вставил ключ в замочную скважину и, распахнув дверь, влетел внутрь.

* * *

Ещё даже не узнав в ворвавшейся в квартиру женщине Симу Сафонову, Ольга с досадой подумала, что в следующий раз надо более досконально выспрашивать через дверь, кто вознамерился прийти к ней с визитом. Она забыла напрочь, что у Марека Таркевина есть мама, которая очень хорошо знакома с Ольгой… и уж совсем не была готова предположить, что Сафонова придёт устраивать «разборки». Соседка толкнула ногой входную дверь, которая с треском захлопнулась.

– Ну что, сучка, довольна? – прошипела Сима.

Вот как ответить на этот вопрос?

– Сима… – начала Ольга твёрдым голосом, несмотря на то, что её до дрожи пугал необычный, «стеклянный» взгляд соседки. – Я не собираюсь оправдываться. Твой сын хотел меня убить. И он бы убил меня, не вмешайся полиция…

Похоже, Сима не слышала этих слов. Она лишь видела перед собой женщину, приложившую силы к тому, чтобы её сын угодил под следствие, из-под которого на свободу уже никогда не выйдет. А этот факт не мог перевесить ни один аргумент. Марек мог убить сто человек, тысячу – да что там! – хоть девяносто девять процентов населения Земли, но он был её сыном, и ему никто не имел права причинить вред. Даже ради спасения собственной жизни.