Осенние дали

— Готов, товарищ лейтенант. Могу сопровождать вас хоть на край света.

И первый направился к выходу.

— Обождите, Куклин, — сухо остановил его Юртайкин. — Дайте сперва сержанту пройти.

— Дорогу старшим, — тут же нашелся Уразов, видимо неприятно пораженный тем, что его ведут уже под охраной.

Все еще не теряя присутствия духа, он на лестнице с наигранной шутливостью сказал Артему:

— Башка трещит. Придется, как вернемся, раньше времени опохмелиться. Где бы поллитровочку достать?

Глухая зимняя ночь стояла над городом. На северо-востоке белесая туча, поднимаясь снизу, как длинная снежная гора, начала закрывать небо. Дул ветер, неся сухую, колючую поземку. В окнах поселковых домов почти не виднелось огней, лишь светили редкие уличные фонари. Через дорогу на столбе, погромыхивая, раскачивалась полусорванная автобусная вывеска, и густая тень ее словно утюжила сугроб.

Против подъезда на дороге чернел милицейский автомобиль с высоким крытым кузовом. Когда сходили с крыльца, Уразов оказался зажатым посреди двух оперуполномоченных: сержанта и Юртайкина. Он продолжал зубоскалить с ними, а сам привычно огляделся. Вокруг ни души. Дворы большинства поселковых домов стояли неогороженные, открывая сарайчики, погреба; пробитая тропинка вела в темень к оврагу. Сделав шагов семь по снегу, Уразов резко дал подножку лейтенанту, со страшной силой толкнул в грудь: Юртайкин упал. Молоденький сержант цепко схватил Уразова обеими руками, испуганно крикнул:

— Стой!.. Стой!..

Стряхнув его одним движением плеч, Уразов молниеносно пустил в ход свои огромные кулаки: сержант не удержался на ногах. Третьего оперуполномоченного Уразов встретил пригнувшись: в руке у него блеснул нож, выхваченный из-за голенища, и налетевший работник милиции со стоном опустился в сугроб.

Надо же так! Случилось именно то, о чем Артему подумалось в доме. Лишь с той разницей, что милиция не ротозейничала и все произошло совсем по-другому. Нельзя сказать, чтобы Артем не ожидал от Уразова решительных действий: он слишком хорошо знал его. Просто Артем при этом аресте надеялся остаться в стороне, не участвовать в следствии.

Путь Уразову был открыт — на зады к оврагу; за оврагом угадывался лес. Правда, с подножки машины торопливо спрыгнул шофер-милиционер, из снега подымался лейтенант, шаря у пояса кобуру нагана, — оба находились далеко. Уразов бросился к оврагу. Бежать ему предстояло мимо Артема. Тому стоило сделать лишь один шаг вперед, чтобы подставить ногу.

И он его сделал. В нем заговорило что-то более сильное, чем все рассуждения о неприязни к милиции.

— Ты? — падая, закричал беглый заключенный. — Ты?..

Он тут же вскочил, замахнулся ножом. Артем схватил его за руку, стиснул, и оба покатились в сугроб. Неизвестно, чем бы кончилась эта борьба; подбежавшие Юртайкин, сержант, шофер навалились на Уразова, скрутили руки. Шапка его слетела, чуб развевался, он был весь в снегу, тяжело дышал. Встав на ноги, он горящими глазами впился в Артема, выдавил сквозь зубы:

— Выходит, это ты, гад, меня продал?

— Когда продают, деньги получают. А ты думал, опять меня в шайку втянешь? Я не стул, чтобы с места на место переставлять. В колонии давил и тут захотел? Па-ра-зит! «Законник»!

— Ну, ты еще, падло, меня вспомнишь. Сперва покрывал.

— Не покрывал, а пожалел… считал: одумался ты. Ан волком оказался. Знаю, как ты спекулировал… в лесу под Пензяткой на синем такси.

— Вон ты какой! — даже задохнулся Уразов. — Во-он ты какой!

Он вдруг заскрипел зубами, разразился страшными ругательствами, на нижней губе выступила пена.

— Довольно, — одернул преступника лейтенант Юртайкин. — Довольно психа разыгрывать. У следователя поговоришь. Лезь в машину.

Вместе с Уразовым, Артемом в кузов автомобиля сели два работника милиции. Раненый сознание потерял ненадолго, поддерживаемый товарищами, поднялся на ноги: его спасла толстая зимняя шинель и то, что Уразов не рассчитал удара. Все же кровь из левого порезанного плеча выступала наружу, и раненого милиционера поместили в кабину к шоферу.

Автомашина понеслась по тихим улицам в город, остановилась перед областной больницей. В приемный покой раненого отвели лейтенант Юртайкин и Артем; когда они возвращались, лейтенант сказал:

— Жалко, Люпаев, поцеремонился я у вас в квартире. В таких случаях мы всегда обыск делаем. Брюки Уразова я ощупал, под подушку заглянул, сапоги ж осматривать не стал. А нож как раз в правом лежал. Все хотелось тебя побольше замаскировать… Майор наказывал. Хорошо, что промахнулся вражина, не попал в сердце.

В управлении, несмотря на поздний час, находился майор Федотов. От недосыпания под его глазами обозначились сиреневые мешочки, но мягко светился белый подворотничок, блестели начищенные сапоги, и это придавало угловатой костистой фигуре начальника розыска свежий, подтянутый вид. Майор вышел в коридор, где сидели задержанные, остановился возле Артема.

— Так это ты, Люпаев, помешал скрыться преступнику?

Очевидно, лейтенант Юртайкин все рассказал ему об аресте. Под охраной сейчас находился один Максим Уразов — нахохленный, со скрученными за спиной руками.