Осенние каникулы

– Вот и Ира тоже так кричала: уберите собаку! Ты не помнишь, сукин ты сын?! – Соня отшвырнула от себя карты и поднялась. – Ты держал свою озверевшую собаку, пока Герман и Лари насиловали мою сестру! А потом кому ты передал поводок? Лари? После чего вы уже вместе издевались над Ириной… Ты и Герман… Ты, потому что ненавидел ее, а с другой стороны, испытывал к ней скотское чувство… Ведь ты знал, что в реальной жизни она никогда не будет твоей… Потому что ты – всего лишь толстый рыжий мальчик, одолеваемый похотливыми желаниями, а она – она была в вашем вонючем лицее звездой номер один… И вы решили проучить ее… Вы заранее знали, что она собирается в Сосновый Бор… Она и не скрывала этого от отца Германа, но только он был уверен, что она поедет туда за какими-то вещами, а не для того, чтобы встретиться там со своим знакомым… И вы поехали следом, благо знали, где находится дача, потому что были там несколько раз с классом… Дождались, когда Захарченко уйдет, и ворвались в дом… Наверное, ты испытал свой первый в жизни восторг, когда увидел ее перекошенное от ужаса лицо, ее глаза, которые молили тебя о пощаде… Она знала, что ты был влюблен в нее, она просила вас остановиться… А что ты сделал тогда, когда Лари начал применять свои садистские штучки, когда привязал ее ремнями к кровати?

Соня перевела дыхание. Выпила немного воды.

– А что случилось потом?

– Подъехала машина… И мы испугались… Убежали…

– А чья это была идея?

– Лари. – Жора опустил голову. – Они были на этой даче днем раньше… С девицей, которая работала у Изольды…

– Ты даже не знаешь ее имени… Действительно, зачем тебе знать ее имя, ведь Герман и Лари учили тебя, что женщина – это не человек, это кусок мяса… И тебе это нравилось… А эту девушку, между прочим, звали Мартой… И твои дружки убили ее… Перестарались… И когда поняли, что она уже мертва, поздно вечером отнесли и бросили в реку… Но перед этим поработали ножницами над ее лицом… А как же вы могли сбежать, оставив свою учительницу в доме? Разве вы не боялись, что она все расскажет, а вас посадят?

– Мы хотели вернуться… И вернулись… Но ее уже не было… Но про то, что они убили Марту, я ничего не знал…

– Мне непонятно одно: каким же надо быть циником, чтобы после первого убийства снова приехать в то же место, в тот же дом и убить свою же учительницу…

– Она оскорбила Лари, кроме того, она всем нам поставила тройки, она смеялась нам в лицо, говорила, что если бы не наши родители, мы…

– Вы вернулись, а ее не оказалось… И что же, вы даже не попытались ее найти?

– Пытались… Но не нашли…

– А что испытал ты, когда узнал, что ее нашли в реке?

– Мы успокоились. Мы втроем напились и накурились… Нам было хорошо…

– А что вы сделали с Рони?

– Мы убили его. И спрятали в сарае… там же, на даче Литвиновой…

– Взгляни в окно, – вдруг сказала Соня.

Котельников повернул голову и увидел, как джип медленно выезжает со двора.

– Что это значит?

– А это значит, – вдруг услышал он сзади и замер, – а это значит, Жорж Котельников, что пришла и твоя очередь… Не бойся, поверни свою рыжую голову…

Он медленно поворачивался, чувствуя, как пол под его ногами закружился, как бывает во сне…

Дверь распахнулась и, с трудом сдерживая собаку, на кухню вошла Ирина Литвинова.

– Ты узнаешь меня, Жорж? Я – твоя учительница алгебры… А это – Рони, твой пес… неужели ты не узнаешь нас?

Она выглядела постаревшей лет на десять. Седые волосы, тусклые глаза, сухая, морщинистая и шелушащаяся кожа…

Она проследила за тем, когда Соня уйдет, села за стол и принялась перебирать пальцами карты.

– Я сбежала от вас… И чтобы отмыться от ваших поганых рук и тел… От того яда, которым была пропитана моя кожа, я спустилась к реке, чтобы смыть с себя эту грязь… Я вошла по колено в воду и наткнулась на тело той девушки, которую убил Герман… Я подтянула ее к берегу и, увидев, что мы с ней приблизительно одного роста и что у нас даже похожие волосы, поменялась с ней одеждой… И оставила ее на берегу… чтобы ее кто-нибудь нашел… Я понимала, что вы – ваша святая троица – практически ненаказуемы, и поэтому решила отомстить сама. Всем троим. Я не вернулась в город, а осталась жить в доме бабы Нади, Надежды Николаевны Берковской… А чтобы после моей смерти моя квартира не пропала, оформила на нее завещание. Мне потребовалось три месяца, чтобы я пришла в себя. А потом я стала дрессировать твоего Рони… Да-да, он был еще жив, когда я нашла его в сарае на даче… Я его выходила и стала дрессировать… Это я научила его бросаться на всякого, кто пахнет гвоздикой… Это я написала записки твоим приятелям и натравила на них твоего Рони… Это было несложно… Конечно, мне было страшновато, я ужасно боялась, что машина, которую я купила на деньги отца Германа, Монахова, не заведется или что-нибудь еще… Еще мне было страшно при мысли, что меня могут вычислить и посадить в тюрьму…

Наталия, присутствующая при этом спектакле, поняла, что Ира устала. Она вошла на кухню и увела ее.