Осенние расследования

– Кто-то знает, что ты здесь?

– Ты хотел спросить, знает ли кто-то, что ТЫ здесь? – поправила я вопрос. – Нет, ни с кем не делилась своими предположениями. Тебе первому расскажу, хочешь? – Я достала из рюкзака бутылку с водой.

– Давай. – Сева принял воду и приготовился слушать.

– Сначала я совершенно запуталась. Судя по камерам, ты не выходил за территорию, но при этом пропал. Я рассматривала самые разные версии – от банальной ночевки у прекрасной дамы до полета на воздушном шаре…

Сева фыркнул:

– С шаром ты загнула!

– Не скажи, как раз в связи с шаром я вспомнила о надувном матрасе! Он же у вас многофункциональный: хочешь – используй как отдельное спальное место, хочешь – как дополнительный тюфяк. Я повторно наведалась в гостевую номер два, разворошила единственную постель и убедилась, что надувного матраса на кровати нет. И мне стало ясно, что ты его использовал как плавсредство.

– Почему сразу такой вывод? Мало ли, куда мог деться матрас? С чего ты решила, что я уплыл на нем на другой берег?

– С того, что в глэмпинг приехал кое-кто, с кем ты решительно не желал встречаться. Случайно узнал об этом, когда мы вместе гуляли по территории. Я позже сообразила: Кортес захохотал, как гиена, в том самом месте, где ты сначала чихнул, а потом сказался больным, прервал прогулку и вернулся в дом.

– Кортес-то здесь при чем?

– Кортес мне очень помог. Я отметила: он начал употреблять китайские слова, значит, при нем кто-то говорит на этом языке. Кто же? Ты не знаешь китайского, Нонна Игоревна тоже. Но есть какая-то Олечка, переводчик в торгово-промышленной палате, которая портит свежий лесной воздух дымом курительных палочек и носит синий халат с драконами. А твоя мама с утра нарядилась в такой же новенький красный. И бегала к этой Олечке справляться, не у нее ли ты прячешься. Думаешь, трудно было понять логическую связь?

– То есть она еще и с подарком к маме явилась?! – Полонский рассердился. – А ведь я ясно дал понять, что серьезных намерений не имею, знакомить ее с мамой не хочу, жениться не собираюсь!

– Ты не собираешься, а Нонне Игоревне очень хочется тебя женить, и Олечку она явно считает подходящей кандидатурой. Чтоб ты знал, они уже общаются за твоей спиной. Олечка предупредила Нонну Игоревну о своем приезде, и та специально поселила ее не в доме, а в вигваме, где должны были жить мы с Денисом.

– Хотела создать нам все условия для романтического свидания. – Сева отчетливо скрипнул зубами.

– И приготовила праздничный ужин, который не состоялся из-за твоей ретирады, – напомнила я. – Кстати, как вышло, что Олечка приехала раньше, чем ты?

– Так я же специально сказал ей, что моя машина сломалась и мне придется ехать на электричке! Олечка терпеть не может общественный транспорт. Я был уверен, что она не станет проситься со мной. А она, выходит, прикатила на такси! – Сева развел руками, коснулся нагревшейся банки, ойкнул, обжегшись, и почти восхищенно пожаловался: – Такое коварство! И упорство! Преследует меня, как дикий зверь!

– Вот, точно! Это еще один момент, который помог мне все понять, – оживилась я. – У твоей распрекрасной Олечки есть один недостаток. Она смеется, как гиена! А умница Кортес, едва учуяв знакомый запах благовоний, проассоциировал его с твоей новой подругой и очень похоже изобразил ее хохот.

– Она еще и кортеча мне испортила, – проворчал Полонский. – Такой хороший был попугай…

– Ага, если бы у меня был такой попугай, я бы, может, и не женился, – поддакнула я голосом кота Матроскина.

Мы переглянулись и захохотали, как две гиены.

Темная вода

Евгения Михайлова

Все персонажи и события – вымышленные

Дмитрий Китаев в свои сорок два года оставался стройным, легким, подвижным. Доверчивый и доброжелательный взгляд светло-серых глаз, интеллигентное лицо, немного виноватая улыбка. Носил блекло-голубые, застиранные джинсы и легкую ветровку. Таким был облик солидного заведующего редакцией на радио. И конечно, никто из сослуживцев, знакомых и соседей не называл его ни Дмитрием Ивановичем, ни даже просто Дмитрием. Он был Дима и так сам к этому привык, что невольно напрягался, когда его называли более официально.

У Димы было положение и неплохая зарплата, но он прекрасно понимал, что он не гений, не могущественный магнат, не вершитель судеб. Зато он был человеком на своем месте. Он прекрасно чувствовал чужой талант и мог помочь талантливому человеку добиться успеха.

А еще у Димы была тайна. Он только сейчас почувствовал себя молодым и сильным. Вырвался из-под гнета властного отца с тяжелым характером. Затем освободился от вечного безденежья и уцелел от соблазнов – продавать ложь и клевету, предавать свою человеческую позицию. Вышел из сумрачного подполья неуверенности в собственных возможностях.

Диму любили друзья, он нравился женщинам, его уважали коллеги. А эта тайна – душа, рвущаяся вверх и вдаль, как будто жизнь только началась, – его главная тайна была видна всем. Что и делало Диму на редкость приятным, позитивным человеком.