Осенние

Мысленно перебрав знакомых, я остановилась на муже Тани. На Паше. Он работает в полиции, где-то в каком-то секретном отделе. Подозреваю — в наркоконтроле. Таня, не зная о том, проговорилась. Сказала, что муж с коллегами празднует какой-то профессиональный праздник, а я ещё утром слышала, что день посвящён работникам наркоконтроля. Несмотря на то что при редких встречах Паша казался добродушным увальнем, я уже поняла, что соображает он быстро. То есть, примерно, как Костя. Знакомство у нас, конечно, с ним шапочное. Но его номер в моём мобильнике есть. И пару раз он звонил сам, чтобы узнать, где Таня и долго ли она будет гулять со мной.

Теперь надо вспомнить график его работы. Работает он сутки на трое. Вспомнив последний разговор с Таней, я посчитала на пальцах, и у меня получилось, что сегодня у Паши второй выходной. Время — ближе к вечеру. Значит — не спит. Но на всякий случай я не позвонила, а послала эсэмэску: «Паша, не спишь?»

Звонок последовал почти сразу.

— Нет, не сплю. Привет.

— Привет. Время на поболтать есть?

— Есть.

— Паша, у меня такая ситуация. Я познакомилась с одним человеком, — осторожно, подбирая слова, начала я. — Ему я тоже нравлюсь. Не знаю пока, что из нашей дружбы выйдет, но сегодня мне в категоричном тоне велели отстать от него. Иначе… ну, жизнь испортят. Паша, ты мужчина. Посоветуй: говорить ли моему знакомому о том, что мне грозит? Ну, о том, что ко мне приходили?

— Алёна. Ты сказала — грозит. Чем конкретно тебе угрожали?

— Ну-у… — И я решилась. — Есть ещё один человек, с которым у меня чисто дружеские и рабочие отношения. Мы с ним сидели в машине, договаривались о работе. Я согласилась помочь ему в трудном деле. Он меня поцеловал в благодарность. В щёку.

— Понял. Фотографии. А почему ты не можешь Первому рассказать о работе, предложенной Вторым?

После недолгого молчания («Хм. Хороший вопрос!»), справившись с мыслями, я ответила:

— Эта работа похожа на твою: она во благо, но лучше о ней Первому не знать.

— То есть Первому ты пока не настолько доверяешь.

— Понимаешь, он из довольно богатой семьи, а я не хочу, чтобы он смотрел на меня, как на… В общем, я хочу, чтобы он смотрел на меня, как на женщину, а не как на человека, который постоянно занимается фиг знает чем.

— Так. Если скажешь о фотографиях, он вытянет из тебя всё. Я бы так точно сделал. Поэтому посоветовать могу только одно: скажи о наезде, но промолчи о фотографиях. Кстати, он того, Второго, хоть раз видел?

— Мельком.

— Если фотографии всплывут, можно попробовать настаивать на фотошопе, — сам с сомнением предложил Паша. — Правда, если Первый ревнив, он немедленно пойдёт выяснять. Да и… Если у вас и дальше всё будет хорошо, но фотографии всплывут, боюсь, осадок между вами останется. Я, например, не терплю недоговорённости в таких делах.

— Спасибо, Паша. Ты мне здорово помог.

Итак, в главные вылезла проблема вранья. Точнее — проблема нежелания врать Косте.

При том, что создалось впечатление: Костя не любит таких вещей, которые выбиваются из будничного потока жизни (больше меня об автописьме не расспрашивал), а Женя вряд ли захочет, чтобы его тайну кто-то узнал (он вообще человек скрытный), — говорить о фотографиях нельзя. Ведь Женькина способность к автописьму — это очень личное. А если я скажу Косте, он тоже узнает. Чужую тайну. На которую не имеет права.

Позвонить Жене? Сказать, что меня шантажируют? И что кто-то другой, не совсем, мягко говоря, симпатичный ему, должен узнать, что он владеет автописьмом? Нет. Только не сейчас, когда Женя с трудом приходит в себя от зримых им воочию последствий проявившейся способности.

Подытожим.

Скажу о фотографиях, но не сейчас.

Сейчас я расскажу Косте о визите белой девушки Веры и его младшего брата. И о цели их визита. О шантаже промолчу.

А если… А если эта Вера уже выслала фотографии на его телефон?

Поднявшись с кровати, на которой до сих пор сидела, я подошла к цветному портрету Кости, постояла немного перед ним и негромко сказала:

— Тогда всё будет зависеть от твоего доверия ко мне. Но знай, что потерять тебя будет… больно.

Некоторое время стояла, задумавшись, сообщать ли Жене о шантаже. Но, как ни думала, в голове застряло только одно: надо поговорить об этом с младшим братом Кости. Даже странно.

Женя позвонил сам, как будто специально подловил момент или почувствовал, что я снова села за портрет его брата.

— Дальше глаз не получается, — глухо сказал он.

— Но глаза живые! — возразила я. — А значит, Валера будет жив! Это главное. Сейчас надо выждать, пока он переживёт этот пожар, а потом займёмся его ранами. Так было с Константином. Помнишь? Я в последний раз не рисовала его шрамов — ты же видел! Они сейчас постепенно пропадают.

— Точно. Я и забыл. Алёна, спасибо.

— На здоровье.

Понять, за что спасибо, нетрудно. Уже не за то, что брата вытащили, — в чём я уже уверилась. Спасибо — что поддерживаю.

Прикусив тупой кончик карандаша так, что зубы ощутимо смяли податливое дерево, я помрачнела, снова вспомнив тех шестерых, которым даже не подумала помочь. Может, с опытом сейчас было бы легче справиться с бедой Валеры?