Осенний девичник

Рядом с деревянным домом, который сторож выкрасил в травянисто-зелёный цвет, стоял стол с пленчатой скатертью и две скамейки рядом. На этом «посту» сторож видел всех, кто заходил и выходил в дачный кооператив, пока пил чай из самовара или мастерил поделки из дерева. Другой «пост» был оборудован за зарослями ирги вдоль забора на входе. Кто решался содрать чужую ягодку натыкался на взгляд хозяина, отдыхающего в гамаке.

У сторожа оказались свои правила. Первым делом он устранил общественные лазейки в заборе, по которым дачницы выбирались в лес по грибы короткой дорогой. Они пытались уговорить не прибивать крутящиеся как маятник доски, однако мужик был непоколебим: периметр должен быть укреплён.

Мы ещё раньше пробили калитку прямо с участка в лес. Отец вырезал её из дощатого трёхметрового забора, «родной» прямоугольник посадил на петли, вставил замок и закрасил в единый цвет. Проход был прямо за банькой в углу, и мы искренне надеялись, что это останется нашей маленькой тайной.

Секрета не получилось, однако Саныч по-своему отнёсся к частной собственности. Явно проверил маскировку, добротность замка, а потом досадил пару ёлок, чтобы скрыть вход от сторонних глаз. Эх, знал бы он, что ключ от замка буквально под рукой: стоит просунуть руку под калиткой и вытащить его из маленького тайника. И что по тем самым ёлкам мы безошибочно определяли, где находится вход.

С наступлением сумерек и до рассвета в сторожке горел свет, хотя хозяин мог быть где угодно. По вечерам и ночам его видели на обходах – в тёмном балахоне, с биноклем на шее, с ружьём на плече и Гердой на поводке. Он всегда передвигался медленно, словно сканируя обстановку по сторонам. У шумных домов останавливался, оценивал ситуацию и, если не наблюдал опасности, шёл дальше. Комендантского часа у нас отродясь не было, и часы тишины дачники не думали соблюдать, но второй год, как по сговору, после десяти вечера старались не шуметь.

Манеры сторожа сначала бурно обсуждали, в основном в полголоса – мало ли, камеры понатыкал, с него станется. Но потом приняли как должное. Тем более что порядка прибавилось, а деревенских и прочих «гастролеров» сторож отвадил от чужого урожая, инвентаря и домашней утвари. В знак благодарности бабульки одаривали его кабачками, яблоками, ягодами, домашними вареньями, соленьями. Тот каждый раз смущался и отказывался, но огородницы потихоньку оставляли вёдра и банки у зарослей ирги.

Я к Санычу привыкла за эти два года, но всё равно старалась лишний раз не попадать на радары хотя бы из-за калитки. Но, признаюсь, чувствовала себя в безопасности, когда видела его самого или признаки присутствия – оставленная книжка, начатая поделка, пар над чашкой с чаем, открытые окна или двери.

Великолепная четверка

Вылазка с подружками-однокурсницами получилась спонтанной. Изначально планировали традиционно отметить «самый страшный день». Потом решили, что сценарии тематических студенческих тусовок за годы учёбы уже выучили вдоль и поперёк. А вот собраться тесной компанией ещё неизвестно, когда выпадет шанс. Всё же последний, выпускной, год на юрфаке в универе. А дальше – кто куда. Так что выбрали для себя «день Х» – последнюю субботу октября.

Мы подружились с первого семестра, когда оказались в одной команде для проекта. Описание «Такие разные, и всё-таки вместе» как раз подходило под нашу великолепную четверку.

Я – Евгения, жгучая брюнетка с длинными локонами и карими глазами. Ещё у меня высокий рост и стройная фигура, хотя особых усилий я для этого не прикладывала. Мой секрет в молодости, хорошем метаболизме, здоровом сне и отличной генетике.

Всё студенчество меня зазывали на всякие конкурсы красоты, но шагание по подиуму, признаюсь, мало вдохновляло.

Девчонки прозвали меня «Красоткой». Дружеское прозвище просочилось в массы и закрепилось на все последующие годы. Даже преподаватели, бывало, оговаривались.

Я легко сходилась с людьми и вообще считала себя мировой девчонкой, уверенной, что впереди ждёт насыщенная жизнь: интересная работа в молодёжном коллективе, карьерная лестница, любимый муж и дети. В будущем я представляла себя белкой, крутящейся между офисом, деловыми встречами, садиками, магазинами, семейными развлечениями, караоке с подружками и релаксом на выходных. Пока же я крутила лёгкие романы и была уверена, что настоящая любовь впереди.

Соня, она же Сонча, – симпатичная кучерявая блондинка с овальным лицом и полными бёдрами. Её особенностью была кажущаяся медлительность или сонливость. Мы и имя-то её усовершенствовали, приблизив к «сончасу». При этом Сонча хоть говорила и мало, но всегда в тему. Она лучше всех могла сформулировать главное, расставить правильные акценты и задать нужные вопросы. В отличие от нас она не собиралась сбегать из вуза после получения диплома, намереваясь продолжить учёбу в магистратуре или аспирантуре. Либо и там, и там.