Осенний поцелуй Лондона

– Ты не обиделся? – тихо поинтересовалась она. – Турмалин необычайно красив! Ты не подумай, что мне не понравилось это сердечко. Хотя… не то я говорю! Я понимаю, какой смысл ты вкладываешь в этот подарок! Дело, конечно, не в красоте камня. Просто я не могу! Ты бы видел лицо Аделины! Оно было такое злое, она смотрела на меня с таким презрением! Мне все еще нехорошо из-за этого. Никогда со мной не происходило ничего подобного! Я жила в нашем маленьком городе без каких-либо особых историй… какая же я была наивная! Мир намного более жесток, взрослые видят в наших поступках какие-то ужасы, приписывают нам немыслимые вещи. Я все еще в шоке, но не хочу говорить об этом. Вообще с трудом представляю, как вернусь в пансионат, что буду говорить этой злой женщине.

– А ничего не надо ей говорить, – ответил Гера. – Ведь ты ни в чем не виновата, так что не унижайся ненужными объяснениями, будь выше таких людей. Никогда не оправдывайся в том, чего ты не делала!

– И правда… – тихо проговорила Наташа и улыбнулась.

– Мама мне внушала с детства, что судить себя строже всего нужно лишь за то, в чем мы действительно виноваты. Ведь только мы знаем истинную цену своим поступкам. А всему миру не объяснишь… Эти наглые папарацци… – задумчиво добавил он. – Хотя тебя это не должно касаться.

– Слава богу, в моей жизни нет папарацци! – с чувством произнесла она. – Но твой совет по поводу ненужных оправданий я запомню. И на все обвинения Аделины буду молчать. Пусть больше не лезет в мою жизнь!

День прошел замечательно. Они катались по городу, выходили везде, где хотела Наташа. Гера рассказывал ей о достопримечательностях то, что знал сам. Они пообедали в пиццерии, затем Степан Андреевич отвез их в Челси и высадил по просьбе Геры на углу Тайт-стрит.

– Мы пройдемся, – сказал Гера. – Посидите в машине.

– Не положено, – хмуро ответил телохранитель.

Гера вздохнул и помог спутнице выбраться из салона. Они перешли на другую сторону улицы. Степан Андреевич следовал в нескольких метрах позади.

– И правда, к этому как-то привыкаешь, – с улыбкой заметила Наташа, глядя на его высокий силуэт.

– Хочу показать тебе вот этот дом, под номером двадцать три. Видишь?

– И чем он примечателен? – заинтересовалась Наташа, оглядывая обычный для этого района краснокирпичный дом.

– Именно в нем целый год жил Марк Твен, – пояснил Гера. – Ты любишь Уайльда, а я – Твена.

– Вот как? – заулыбалась она. – Но я тоже люблю книги про Тома Сойера и Гека Финна. В детстве до дыр зачитывала!

Гера улыбнулся в ответ и медленно двинулся вдоль улицы. Но скоро остановился перед похожим домом. Он был также из красного кирпича и с такими же белыми рамами на окнах.

– Номер тридцать четыре, – сказал Гера. – И именно здесь почти десять лет жил Оскар Уайльд и писал свои произведения.

– Ой! – невольно вскрикнула Наташа и впилась взглядом в окна такого обычного на вид дома. – А я и не знала, – прошептала она, благоговейно сложив руки на груди. – Когда вернусь домой, то обязательно внимательно изучу биографию Уайльда. Но сейчас я просто в шоке! Спасибо, что привел меня сюда!

Она оторвалась от созерцания дома и посмотрела на Геру. Он выглядел довольным. Наташа прижалась к нему и мягко коснулась губами щеки. Затем достала телефон и попросила Геру встать возле двери.

– Зачем? – нахмурился он.

– Сделаю снимок на память, – с улыбкой пояснила она. – Дома напечатаю и вставлю в рамочку. Это так символично… на фоне дома, где жил Уайльд.

– Хочешь сказать, что у тебя будет собственный портрет… Дориана Грея? – уточнил Гера, и его лицо приняло печальное выражение. – Моя фотография никогда не состарится, ты будешь видеть мое молодое лицо и через несколько лет, хотя в действительности я буду взрослеть, а потом и стареть… Странно, что кто-то хотел, чтобы было наоборот! Нет, я не хочу! – с горечью добавил он. – И не нужно меня фотографировать!

– Прости, – испугалась Наташа и убрала телефон, так и не сделав снимок. – Ты прав! Ты вовсе не Дориан… Нет у тебя с ним ничего общего! И я это уже поняла. И ты… – она сильно смутилась, но потом все-таки закончила: —…ты мне нравишься таким, какой есть! Я больше не ассоциирую тебя с этим героем.

– Приятно, – прошептал он и на миг прижал ее к себе.

С Тайт-стрит они свернули на Ройл-Хоспитал-роуд. Гера довел ее до Национального музея армии.

– А мы тут были на экскурсии! – обрадовалась Наташа, увидев знакомое место. – Отсюда до пансионата пешком минут пятнадцать.

– Я думаю, что здесь нам нужно расстаться, – тихо проговорил Гера.

– Аделина так мечтала с тобой познакомиться! – хмуро ответила она. – И как же ей обломится! Она, наверное, все глаза проглядела, поджидая сына олигарха, – нарочито веселым тоном заметила Наташа, желая разрядить возрастающее напряжение.

Но она уже с трудом сдерживала слезы, понимая, что разлука неизбежна.

– Я никогда тебя не забуду, – сказал он, глядя ей в глаза.

Наташа моргнула, слезы все-таки побежали.

– И я, – прошептала она и вытерла глаза.

Гера полез в карман куртки и достал черную лакированную шкатулочку. Она была совсем маленькой и походила на детский кубик.