Осенний призрак

Свен Шёман запирает за Малин дверь своего кабинета. Сегодня она пришла на работу в своей самой нарядной белой блузе, тщательно выглаженной утром. Она не знает, куда вчера направилась Туве, покинув ее квартиру; вероятно, уехала в Мальмслетт первым автобусом. Малин еще не звонила туда, не хотела будить их так рано и начинать выходной день с неприятных вопросов. Вероятно, если бы Туве не вернулась к Янне, он позвонил бы сам. Но разве Малин с ним договаривалась, что девочка останется у нее ночевать? Ведь они не созванивались перед приездом Туве, Малин полагала, что отец и дочь уже все решили между собой. Она должна была позвонить ему: что, если Туве так и не вернулась домой?

Взгляд Свена не предвещает ничего хорошего. Он уже все знает.

Малин опять вспоминает, как вчера вечером Туве убежала из ее квартиры. Ее начинает тошнить от презрения к самой себе и хочется убежать куда-нибудь далеко-далеко и больше не возвращаться.

Часы в кабинете Свена показывают 10:00. Летучки не будет, группа розыска собиралась только вчера вечером; кроме того, сегодня суббота. Хотя с двумя свежими нераскрытыми убийствами и думать нечего о выходных.

Некоторое время комиссар молча смотрит на Малин, а потом обращается к ней, повысив голос:

— Я думаю, ты сама понимаешь, в какое положение поставила нас всех и себя саму.

Малин хочется вскочить и закричать в лицо Свену, что ей наплевать, что в гробу она видала и их заботу, и эти чертовы реабилитационные центры, но она сдерживается, а потом вспышка гнева сменяется чувством раскаяния и страха потерять последнее, что осталось у нее в жизни, — работу.

— Я не знаю, что на меня нашло.

— Полтора промилле, Малин. Ты вела машину в нетрезвом состоянии. У тебя налицо все признаки алкоголизма. Что ты собираешься делать?

— Я не алкоголичка.

— Ты сама не знаешь, кто ты и что ты делаешь.

— Так предъяви мне обвинение, заведи дело.

— Ты не понимаешь, что говоришь. Не только я рискую из-за тебя своим местом.

В голосе Свена не слышно обычного покровительственного тона. Сейчас он начальник, призывающий ее к ответственности, к выполнению своего служебного долга.

Вчера индикатор алкотестера в фургоне дорожного патруля загорелся ярко-красным, а полицейские в форме переглянулись и сразу стали кому-то звонить, словно произошло что-то очень важное. Потом они сообщили Малин, что говорили со Свеном и оба готовы раз и навсегда забыть о случившемся. Сначала она хотела послать их ко всем чертям, однако быстро спохватилась, несмотря на свое состояние: до нее вдруг дошло, что они не только рисковали получить наказание по службе, но и, вероятно, шли на сделку со своей совестью.

Но чего только не сделаешь ради спасения коллеги!

— Никто не застрахован от ошибки, — сказал один из патрульных.

Они отвезли ее домой, объяснив, что об этом попросил их Свен Шёман. Наутро Малин проснулась вовремя в состоянии легкого похмелья, приехала в участок и села за свой стол, ожидая, когда комиссар позовет ее к себе.

— Я пытаюсь вслушаться в голоса, — говорит она Свену.

— Что за голоса, Малин? — спрашивает он, усаживаясь за свой стол.

— Голоса расследования, как ты учил. Я знаю, что они говорили со мной, когда я вчера приезжала в замок, но я их не слышала.

— Итак, голоса?

— Да, Свен, голоса, о которых ты твердишь постоянно.

Комиссар что-то бурчит себе под нос, и Малин спрашивает себя, не сравнивает ли он сейчас ее с Фредриком Фогельшё, арестованным совсем недавно за вождение в нетрезвом виде. Впрочем, вряд ли ему сейчас до сравнений.

Свен долго глядит ей в глаза, прежде чем сказать:

— Мы так никуда и не продвинулись в расследовании.

— Дождь смыл все следы, — отвечает Малин.

— То, что произошло вчера, осталось в прошлом. Я разговаривал с Ларссоном и Альманом, они уже все забыли. Разумеется, пойдут слухи. Будь благоразумна, молчи.

— Все знают, что я иногда выпиваю.

— Нет.

— Но я заметила вчера, что по крайней мере для тех двоих из патрульной службы это не было неожиданностью.

Шёман не отвечает, потом глубоко вздыхает и говорит:

— Сейчас ты нужна мне здесь. Ты мой лучший следователь и знаешь об этом. И если бы это было не так, я давно бы отстранил тебя.

— Спасибо, — отвечает Малин.

— Не надо меня благодарить. Соберись.

— Постараюсь.

— Теперь с этим покончено, Форс: ты садишься за руль только совершенно трезвая. А как только мы разберемся с нашим делом, ты будешь лечиться. Поняла?

Малин кивает. Потом потерянно озирается и собирается идти.

— Да, еще лекция! — напоминает Свен.

— Что за лекция? — оборачивается Малин.

— Для старшеклассников школы в Стюрефорсе в понедельник в девять часов. Ты забыла?

Малин помнит, как несколько месяцев тому назад согласилась рассказать школьникам о своей работе. Ее подтолкнуло к этому внезапное желание посетить школу, которую когда-то окончила она сама.

— Разве у меня нет других дел, кроме как сюсюкаться со школьниками?