Осенний разговор

Девяносто один – это значит все время на север,

убывая в глазах небоскребов,

уменьшаясь до точки, до света, который рассеян,

так что некому в оба

за дорогой следить. Девяносто один – это кленов

и берез быстротечная схватка,

из которой не выйти ни тем, ни другим без урона,

это стражи порядка

в неприметной «тойоте», стоящей в засаде, сливаясь

ярко-красным крылом с бересклетом,

это двадцать в тени, это солнце в крови, это Баэз

с чуть подсевшим, пропетым

на концертах протеста приятным контральто. Ни цента

не берут за стоянку в Эдеме.

Что Господь говорит по-английски с бостонским акцентом,

здесь давно уже всеми

признается. Не только что ног под собою – дороги

под собою не чуешь, и в негре

на заправочной вдруг узнаешь темнокожего Бога.

Сделай осени беглый

подмалевок, и пусть подождет он, другому оставлен,

кто напишет деревья нагими,

а себя не обманывай, будто здесь воздух отравлен

горьким привкусом ностальгии.

Элегия

Пушкина читает дочь Дантеса.

Сам Дантес, томясь с женой на водах,

развлечен французскою пиесой

о наполеоновских походах.

Справив революции, Европа

возвратилась к танцам и наукам.

В Полотняном заросли укропа,

в Сульце грядки заросли латуком.

Впрочем, это буйствовало лето,

а сейчас зима поземку гонит,

и форейтор, заложив карету,

поглядит на небо да и тронет.

Разбегутся веером березы,

застучат копыта по аллеям,

и не в такт копытам, в такт морозу

чьи-то зубы застучат хореем.

Дочь Дантеса Пушкина читает.

За окном снежок московский тает.

«Осенние свадьбы – весенние дети…»

Осенние свадьбы – весенние дети.

На юг потянулись машин караваны.

Народ разгулявшийся пишет мыслете,

одетый от шубы до сарафана.

В репертуар духового оркестра

нагло пролезла рок-фуга Сильвестра,

несмотря на протесты маэстро.

Спор разрешается строгой кантатой.

Ветер в кустах прошмыгнул, как опоссум.

На озере весла захлюпали носом.

Зябнут пальцы у гипсовых статуй.

С воскресенья на понедельник

от забот отдыхает ельник,

от работ увильнул осинник.

…Автомат проглотил полтинник!

Это все массовик-затейник,

до чего же охоч до денег.

Нити судьбы в Шереметевском парке

сучат не Парки – дворовые девки;

на этакой сходке, на этакой спевке

всякое может случиться в запарке.

Смотришь, ветром одной надуло,

у другой зародилась идея…

Первую сватают за Федула.

Вторую сватают за Фаддея.

И вот подъезжают к дворцу машины

с куклами, слабыми на передок,

и уплывают, шурша, крепдешины,

и охает вслед целибатный гудок.

Осенние свадьбы – весенние дети.

Ах, как это напоминает о лете!

Антитеза

Пролог к «Руслану и Людмиле» Черновой вариант