Ош. Смертные души

Олег стоял посреди абсолютной непроницаемой черноты. Единственное, что он мог видеть — собственное тело, человеческое, нагое, опирающееся босыми ступнями на режущий глаза мрак. Мрак ощущался гладким, холодным, и, хоть он был материален, не представлялось возможным оценить, где заканчивается и где начинается эта материальность. Олег сделал несколько шагов, шаря по сторонам руками, но не встретил препятствий, равно как и хоть какого-нибудь ориентира. Если бы не собственная видимая, несмотря на отсутствие источников света, плоть, ощущение слепоты было бы полным. Олегу казалось, будто его вырезали из реальности, или, скорее, обрезали реальность вокруг него. И только слух говорил об обратном. Биение сердца в этой мрачной тишине слышалось удивительно чётко и ясно. Вначале Олег подумал, что звук исходит из его собственной груди, но он ошибся — пульсация доносилась со стороны, и она перемещалась, двигаясь по кругу. Следом за пульсацией пришёл запах — странный терпкий аромат, отдающий хвоей, травами и... зверем. Олег сделал шаг назад, прочь от невидимой, но осязаемой угрозы, ещё шаг, и упёрся спиной в стену. Точнее, в то, что можно было принять за стену, ощупав её гладкую вертикальную поверхность. Это, как ни странно, приободрило Олега — хоть какая-то опора среди чёрной пустоты. Он пошёл вдоль стены, ощупывая её и озираясь в тщетных попытках разглядеть источник чужого сердцебиения, теперь то затихающего, то звучащего громче, словно звук проходил через меняющиеся преграды. Стена сделала поворот, и Олег свернул вправо, потом — влево, ещё раз, и снова направо. Это становилось похоже на лабиринт. Чужое сердцебиение перестало блуждать и остановилось. Теперь только меняющаяся конфигурация стен отражалась на громкости пульса, и, не смотря на перепады, громкость с каждым разом возрастала. Олег сделал очередной поворот и остолбенел — из тьмы на него смотрела пара глаз, огромных, алых, как предзакатный Рутезон. Олег стоял без движения. Глаза тоже оставались неподвижны. Возникло острое желание отступить, уйти обратно за угол, в воображаемую безопасность, но Олег переборол его и сделал шаг навстречу. Глаза тоже подались вперёд, блеснула влагой приоткрывшаяся пасть.

— Постой, — выставил Олег вперёд руку, будто она могла остановить чудовище. — Тебе нет нужды убивать меня.

Блеск пасти, рассекающей голову надвое, стал шире.

— Твой караул окончен. Сумеречный лес. Помнишь его?

Алеющие глаза сузились, глядя с недоверием, но без прежнего холодного желания убить.

— Вижу, что помнишь. А значит, помнишь и о том, кто виновен в его гибели. Да, он сейчас рядом. Все эти века он был здесь. Его Тьма затопила твой дом, поработила тебя. И вот теперь, — медленно и осторожно развёл Олег руки, стараясь всем своим видом выразить миролюбие, — мы с тобой попали в эту непростую ситуацию. И из неё есть два выхода: первый — мы попытаемся уничтожить друг друга; второй — поможем друг другу одержать победу над нашим общим врагом. Твоя душа сильна, я это чувствую. Но много ли толку будет от неё в этом склепе? Неужели ты не жаждешь мести за свой поруганный лес? Неужели не хочешь приблизить гибель того, кто виновен во всех твоих бедах? Ты был рабом долгие века, но я могу освободить тебя. Согласись, исправь то, чего не сделал прежде — дай бой силам Тьмы. Нет, ты не вернёшь утраченного, но сможешь достойно завершить свой путь. Это я тебе обещаю.

Глаза Зверя уставились на незваного наглеца, смеющего выдвигать ультиматумы. Монструозная пасть приоткрылась в страшном оскале, и Олег приготовился дать бой. Нагое человеческое тело обратилось живой машиной из прочных костей и могучих мускулов. Облачённая в латную перчатку рука потянулась к мечу. Пасть распахнулась и... замерла. Выходящий из ножен клинок остановился на полпути. В открывшемся тёмном чреве зверя замерцал, как в костёр в глубокой пещере, вспыхнул разгоняющий тьму изумрудный огонь. И Олег шагнул в пасть.

— Уже час прошёл, — постучал Дик по запястью. — Может, стоит проверить, как он?

— Он в порядке, — ответил Мордекай, присев рядом с Олегом. — И времени прошло куда меньше, чем тебе почудилось. Это от праздности, займи себя чем-нибудь.

— Например?

— Ну, не знаю, нарежь филе из той тушки. Не хочу смотреть, как принцесса отхаркивает шерсть, — Томас поморщился и передёрнул плечами.

— Пошёл ты, — встал в позу Миллер.

— У тебя тяжёлый характер, Дик. Я пытаюсь помочь, а ты принимаешь всё в штыки.

— Может быть. Но во всех более-менее цивилизованных областях этой мрачной дыры под названием Ош, сделать барбекю хотят не из меня. Как же вышло, что такой позитивный и общительный малый нажил столько врагов?

Томас вздохнул и печально покачал головой:

— Зависть, друг мой, всему виной зависть. Слишком мало существ в этом мире настолько разумны, чтобы понять и — главное — принять моё колоссальное превосходство над ними в интеллектуальном плане.