Ощепков

Затем, на 26-й секунде, возникает обрезанный кадром по краям, но узнаваемый фасад старого здания Института физкультуры на улице Казакова, и возникает борцовский ковер, натянутый под открытым небом, где в центре, в окружении двух десятков учеников, скрестив ноги по-турецки, сидит Василий Ощепков. Он в белом дзюдоги, то есть в костюме, который у нас уже давно привыкли называть дзюдоистским кимоно, перепоясанном черным поясом. Они — в темных приталенных куртках — что-то среднее между кимоно и гимнастеркой (позже эти куртки с некоторыми изменениями войдут в экипировку самбистов) — и спортивных трусах (и этот предмет экипировки доживет до наших дней). На краю ковра видна снятая обувь, а сам ковер мягкий, с крупными складками верхнего покрытия. Внешнее отличие его от жесткого, гладкого и слегка пружинящего дзюдоистского татами заметно скажется на технике самбо, даже на стойках борцов. Дзюдоисты в поединке стоят много выше, прямее самбистов — в такой стойке легче скользить босыми ногами по татами. Самбисты, наоборот, выходя в боевое соприкосновение на ковре, сильно наклоняются вперед — так легче поднырнуть, уйти в ноги противнику, которого из мягкого ковра надо вытащить на бросок, ведь тут уже не поскользишь, не «потанцуешь», как на японских соломенных матах. Да и опасно так передвигаться босиком — слишком велик риск травмировать пальцы о складки покрытия. А потому Ощепков (возможно, в творческом альянсе с кем-то из учеников) придумывает специальную обувь: мягкие кожаные сапожки с высокой шнуровкой и на тонкой кожаной подошве, которые спасают пальцы ног от травм, от выбивания на плохо натянутом ковре. Их прообраз — борцовки спортсменов французской борьбы, но в самбо их потом так и назовут: самбовки. Автору этих строк еще посчастливилось держать в руках самбовки, которые сам Василий Ощепков подарил своему первому московскому ученику Валентину Сидорову, и, похоже, сшиты они были вручную[306]. В пролетарском ГЦИФКе, среди студентов, вчера только снявших лапти, сапоги, размотавших обмотки и портянки, Ощепкову наверняка пришла в голову мысль о том, что наших борцов эстетичнее, да и гигиеничнее будет не разувать, как японских, а, наоборот — обувать (хотя и в Европе джиуджитсеры нередко обувались, а не разувались). Отчасти это соображение подкрепляет и исчезновение белых японских дзюдоги из экипировки наших бойцов. Защитного цвета куртки можно было не так часто стирать, как белое кимоно, а белые штаны могли слишком явно ассоциироваться у студентов-пролетариев с исподним, с кальсонами — не каждому понравится, не каждый вчерашний рабочий согласится так «щеголять» перед девчонками-одногруппницами. Лучше уж было заменить их на давно уже привычные спортивные трусы. Впрочем, так это было или нет на самом деле, тоже доподлинно неизвестно.

Кадры с учениками на ковре, вероятно, символизируют (фильм-то немой и без титров, мы можем только догадываться) теоретическую часть занятий. После нее следуют занятия практические, которые, по идее режиссера, и должны привести к тому совершенству самообороны, которое было показано в начале фильма. Теперь те же ученики, в той же форме, построившись на стадионе в стройные колонны, выполняют подготовительные упражнения к выполнению приемов. Ощепков идет позади. Одет он уже по-другому: не лишенный элегантности спортивный белый костюм, которые тогда носили преподаватели Института физкультуры, подчеркивает отлично фигуру и маскирует слегка кривоватые «по-кавалерийски», как говорили в те времена, ноги.

Затем на экране появляются кадры тренировки студентов в парах (причем везде девушки тренируются наравне с мужчинами), демонстрация на камеру отдельных приемов, в том числе «приближенных к реальной обстановке», когда две девушки сражаются против одного противника, умело помогая друг другу, — это не имеет никакого отношения к спорту, это чистой воды самозащита. И, наконец, на второй минуте на ковер выходит Василий Сергеевич, лично показывая нам, зрителям XXI века, то, что видели Буденный, Кальпус и многие-многие другие энтузиасты рукопашного боя почти сто лет назад.