Ощущение времени

Додик читал, глядя прямо перед собой сквозь лобовое стекло. Теперь он остановился и повернул голову налево, к водителю. Тот сидел молча, крепко обхватив баранку двумя руками и упершись взглядом между ними на кнопку сигнала. Когда пауза затянулась, он тоже повернул голову, и теперь их лица были близко-близко друг к другу, а взгляды будто переплелись, запутались и застыли.

— А дальше? — прошептал Станислав, будто боясь спугнуть невидимые строчки. — Ты помнишь дальше?

Додик отвернулся, опять уставился в окно, подождал пока женщина с собачкой на поводке перейдёт дорогу — он, как в игре, всё время загадывал! — это был сигнал — и продолжил.

«Шуркины отец с матерью грибы собирали на зиму — время было голодное. Шурка тоже здорово наловчился и учил нас с Милкой, но наши корзинки наполнялись куда медленнее и выглядели не так красиво. Незаметно деревья почему-то разбежались по склонам, и мы забрели на поляну, густо заросшую бурьяном. Отсюда видно было так далеко, что все гребёнки верхушек сливались в одно плоское чёрно-синее блюдо, а мы стояли в самом центре.

Эта горка называется Лысой, — сказал дядя Серёжа. — Тут дом стоял помещичий, а в революцию сожгли его, сад остался — вырубили, и с тех пор не растут здесь деревья вовсе… я сюда ещё до войны, ещё мальчишкой ходил, а местные не ходят, — говорят, место гиблое… но маслят здесь случается невиданно, да в этот год уж всё — не повезёт… они постояли молча, дядя Серёжа даже кепку снял, и побрели дальше. А мы с Милкой чуть задержались, и я полез в самый бурьян.

— Ты зачем туда, Додик? — Милка же всегда руководит, как старшая. Но я не ответил, потому что наткнулся на остатки невысокого фундамента в крапиве и залез на цоколь. У меня даже голова закружилась — показалось, надо чуть-чуть подпрыгнуть, и полетишь над всем этим, как на картинке, что я видел в книге, которую мне приносила мама.

— Милка! Иди сюда!.. Хочешь полететь!? — но она меня просто сшибла.

— На землю, что ли, грохнуться?

Нет! Нет! — я посмотрел вдаль мимо неё и опять почувствовал, что просто улетаю. — Ну, иди скорей, — попросил я, — Ну, залезь сюда, пожалуйста! — и она вдруг послушалась и забралась ко мне… и тут я почувствовал, что у неё тоже дух захватило… она даже покачнулась, и я схватил её за руку… ну, точно, как на той картинке — там же летели двое, взявшись за руки и вытянув ноги… и я тут же почувствовал, что мы полетели…»

Додик вдруг замолчал, попытался сглотнуть, чтобы прогнать сухость, и хрипло выдавил:

— Всё. Не могу больше. — И оба долго молчали, понурившись.

Они одновременно заметили, что стало быстро смеркаться.