Ошейник для невесты

Леня молча ждал. В кабинете царила глубокая тишина, густая и вязкая, как темное лесное болото. Только иногда раздавался чуть слышный треск рассыхающегося дерева.

Наконец ювелир распрямился, вынул из глаза лупу и внимательно посмотрел на своего молодого посетителя.

— Ну и что? — проговорил он наконец, выдержав долгую многозначительную паузу.

— Что это за коллекция? — спросил Леня. — Какова ее история? Кому она принадлежит сейчас?

— Слишком много вопросов. — Иван Францевич поморщился. — Для чего вам эта информация? Учитывая вашу профессию…

— Что вы! — Леня приподнялся в кресле. — Вы подумали.., да нет, у меня ничего подобного и в мыслях не было! Дело совсем в другом.., и весь вопрос упирается в теперешнего владельца. Если это криминальная личность…

— Нет, — прервал его ювелир, — это вполне приличный человек.., насколько вообще современные богатые люди могут быть приличными людьми.

— Тогда у меня есть доказательства того, что владельца кинули.., обманули, — перевел Леня на настоящий русский язык, — и того, что по крайней мере часть этой коллекции украдена и подменена.

Иван Францевич откинулся в кресле и уставился на своего посетителя внимательным изучающим взглядом.

— Что это за доказательства? — спросил он наконец, когда тишина в кабинете снова сгустилась, как старый ликер.

Леня достал из внутреннего кармана фотографию. По его просьбе хороший фотограф выделил из снимка, сделанного покойным Тимофеем в «Белом олене», фрагмент, на котором осталось только ушко юной девицы и бриллиантовая серьга в этом ушке. Фотография была увеличена насколько возможно, и сережка была очень хорошо видна.

Иван Францевич внимательно рассмотрел фотографию и поднял взгляд на Маркиза:

— Эта фотография ничего не доказывает.

— Не доказывает, — согласился Леня, — если не знать, где и когда она сделана и кто на ней изображен.

— Увольте! — Ювелир отшатнулся от Лени, как будто тот превратился в рассерженного скорпиона. — Я не хочу знать никаких имен! Мне достаточно много лет, и я хочу спать спокойно!

— Хорошо, — Маркиз кивнул, — имен не будет.

Будет только дата. Эта фотография сделана в небольшом уютном ресторане, судя по дате на снимке, неделю назад. Насколько я представляю осторожность и неторопливость организаторов выставок такого масштаба, к этому времени коллекция должна была уже находиться в Лондоне или по крайней мере на пути туда.

— Да, это так, — согласился ювелир.

— Так что вряд ли эти серьги могли быть на жене или, допустим, дочери владельца.

— Он мог заказать копии украшений, — медленно проговорил Иван Францевич.

— Мог, конечно.., если это был он. Но вся беда в том, что вы мне сказали — владелец коллекции — человек далекий от криминала, а девушка на фотографии — дочь крупного уголовного авторитета, лидера криминальной группировки…

— Умоляю! — Ювелир перекосился. — Вы обещали — никаких имен! Тем более связанных с уголовщиной…

— Хорошо, имен не будет. Мы с вами обсуждаем чисто теоретическую проблему. Что будет, если перед открытием выставки обнаружится, что в Лондон привезли подделки?

— Репутации владельца будет нанесен серьезный урон. Возникнет подозрение, что он планировал неуклюжую аферу со страховкой экспонатов. Кроме того, под подозрением окажется подлинность других его коллекций — живописи старых мастеров, античных монет, резных камей.., короче, этого человека ждут очень серьезные неприятности.

— Я так и думал. Так может быть, вы сообщите заранее этому человеку, чтобы он мог принять какие-то меры для предупреждения скандала?

На этот раз Иван Францевич замолчал надолго.

Леня думал уже, что так и не дождется ответа, но наконец ювелир поднял на него глаза и сказал:

— Я слишком стар для того, чтобы вмешиваться в такие дела. Мы поступим по-другому. Вы молодой человек и любите рискованную игру. Сообщите ему сами. Я назову вам имя.

— А как же ваше правило — никаких имен?

— Правила существуют для того, чтобы их нарушать.., кроме того, вы поставили меня в довольно сложное положение, и нарушение одного из моих правил — меньшее из возможных зол.

Ювелир помолчал некоторое время и продолжил:

— У камней, как у людей, есть своя душа, своя жизнь, своя история. Только жизнь у них дольше человеческой, а история — интереснее. Тот гарнитур, к которому принадлежат ваши серьги…

— Они вовсе не мои! — вклинился Маркиз в монолог старика.

Иван Францевич недовольно взглянул на него и продолжил:

— Тот гарнитур называют иногда Хомутовским.

История его такова.

Во время завоевания англичанами Индии некий полковник, носивший хорошо известную фамилию Гамильтон, захватил в плен мятежного правителя небольшого княжества в Бенгалии. Странным образом мятежный раджа через короткое время оказался на свободе, и поползли упорные слухи, что полковник Гамильтон освободил мятежника за выкуп — изумительной красоты бриллианты. Доказательств не было, и полковник избежал суда, но офицеры объявили ему бойкот, и он вынужден был подать в отставку.