Ошейники для волков

– А мне кажется, что я сотрудничаю с вами на грани допустимого, – уточнил Турецкий. И задумчиво добавил: – Может, действительно поделиться с вами кое-чем? Тогда, может, и вы в ответ…

– Чем? – быстро спросил Трауберг.

– Вы, я слышал, машинками интересуетесь? Один мой приятель работает в военной прокуратуре. Он мне недавно рассказал, что они крутят сейчас одного зампотеха из Острогожска. Продавал, понимаете, технику, якобы списанную в Чечне. Но самое интересное, что один из их покупателей – фирма «Каскад».

– Деньги мы еще не перечисляли, – быстро сказал Трауберг.

– Не волнуйтесь, если бы даже и перечислили, то проходили бы как свидетель. Дело в другом: денег-то у вас на эти машины нет. Информация поступила от Тураева.

– Сволочь Тураев! – Трауберг стукнул кулаком по столу.

– Не надо нервничать, Аркадий Альфредович, а то, случись что с Тураевым, мне сразу придется ехать к вам… для допроса. А мне бы этого не хотелось. Я уже признался вам, что тешу себя мыслью, что вы единственный в этой кровавой игре человек, который думает по-государственному.

– Спасибо на добром слове, Александр Борисович, – тихо поблагодарил Трауберг и долгим испытующим взглядом посмотрел в глаза Турецкому. – Думаю, что у нас с вами еще будет время поговорить об «ошейниках для волков», – тем же тихим голосом добавил он, – но сейчас лучше прервать разговор…

После рассказа Грязнова об аресте Яковлева и об обвинениях, которые ему предъявили, а вернее, о которых ему сообщил Федоров, Турецкий сразу же позвонил Меркулову:

– Костя, по ходатайству Федорова выдана санкция на арест подполковника Яковлева. Его обвиняют в убийстве двух боевиков, с которыми его нашли в машине недалеко от охотничьего домика. Бред собачий! В этом убийстве сегодня признался Виктор Князев. Позвони, пожалуйста, немедленно генеральному. Я тебе перезвоню минут через пятнадцать.

Турецкий положил трубку и спросил Грязнова:

– Кажется, я понял, откуда все эти анонимки и подставки пошли!

– Откуда, Саня?

– Это исходит от Тураева, но все это он осуществляет через генерала Авдеева. Вот увидишь, сведения о Яковлеве пришли из военной прокуратуры…

Зазвонил телефон. Меркулов подтвердил догадку «важняка» насчет военной прокуратуры и пообещал, что больше суток Яковлев не просидит под арестом.

Немного успокоившись, Турецкий спросил Грязнова, нет ли еще каких новостей.

– Новости прилетают одна за одной, и все удручающие, – ответил полковник. – Пришла информация, что сгорела дача профессора Шатохина.

– Это… – начал вспоминать Турецкий.

– Это бывший муж Ангелины Ивановой.

– Точно сгорела, Слава?

– Почти дотла.

– Вместе с хозяином? – насторожился следователь.

– Слава Богу, нет.

– Я же его попросил поискать, не оставила ли там что-нибудь Ангелина, – вспомнил Турецкий.

– Судя по тому, что он не подавал так долго о себе вестей, он ничего не нашел или не искал, Саня, – махнул рукой Грязнов.

– А может, нашел и решил прибрать к рукам? – рассуждал следователь. – А чтобы следы уничтожить, пустил красного петуха?

– Да нет, Саня, профессор далек от дел Ангелины, – возразил Грязнов. – Вот его поджечь могли – это несомненно…

– Ладно. Расскажи хоть, как это произошло, – попросил «важняк».

– Только со слов оперуполномоченного, – сказал Грязнов.

– Валяй, – кивнул Турецкий.

– Возгорание началось внутри здания, – начал Грязнов. – Поэтому о том, что горит дача профессора Шатохина, стало известно далеко не сразу.

Из рассказа полковника вырисовывалась такая картина.

Двойные рамы окон, плотно закрытые на зиму двери и форточки долгое время скрывали дым и огонь от глаз соседей. Затем лопнуло стекло в окошке кладовки, где начался пожар. Хлебнув воздуха, пламя взвилось длинным оранжевым языком, и повалил серо-черный дым.

Заметались соседи. Кто-то бежал с ведром, кто-то пытался отыскать спрятанный в сарае до весны поливочный шланг, кто-то звонил пожарникам. Но время было упущено. Пожар, вовсю бушевавший внутри, алчно выбрасывал языки пламени на внешние стены, на мансарду.

Прибежал профессор, роняя из хлипкой авоськи молочные пакеты. Пока он ходил в магазин на станцию, его жилище превратилось в пылающий костер.

– Там рукопись! – кричал он. – Рукопись там!…

И рвался к дому спасать свой труд.

Его держали за руки и уговаривали двое мужиков:

– Да ну ее, рукопись, профессор! Еще одну напишете. А то ща обвалится все, а вы там! Тогда уже не напишете ни хрена!

Профессор не хотел ничего слышать и понимать, но вырваться из крепких рук не мог.

Сотрясая воздух сиренами, подъехали пожарные машины. Пожарные развернули шланги и начали тушить. От горящего дома пахнуло яростным шипением и клубами пара, но пена и вода не справлялись с огнем.

С грохотом обрушилась мансарда, взметнув в воздух тучу горячей золы. Наружные стены еще держались, по ним пробегали языки пламени, упорно не затухающие под напором воды. Через час с огнем было покончено, но на месте дома чернело жалкое нагромождение обгорелого хлама.

Профессор пытался посмотреть, уцелело ли хоть что-нибудь, но пожарник остановил его:

– Повремените пока. Еще опасно… У вас было что-нибудь включено из электроприборов?