Ошибка

Он локтем грубо толкнул ее в грудь. Вероника упала, больно ударившись затылком о дверной косяк. В глазах потемнело, все вокруг закружилось, голову пронзила резкая боль. Когда Вероника открыла глаза, Никита уже потрошил ее сумку. Он перевернул ее, и оттуда посыпались женские мелочи. Сидя на полу с разбитой головой, Вероника наблюдала, как сын разгребал ладонями и отбрасывал в сторону ее зеркальце, губную помаду, бланки рецептов. Он вытрусил содержимое кошелька, оттуда высыпались монеты и со звоном разлетелись по полу. Никита заметил пакетик с деньгами, развернул его.

– Ничего себе! – сказал он, и его глаза заблестели от радости. Он переложил все деньги себе в карман брюк. – Мама, ты прости, я погорячился. Когда-нибудь я тебе все верну.

– Не ври хоть сейчас, – сказала она.

– Я тебе клянусь!

– Положи на место, это не мои деньги. И не твои…

– Были ваши – стали наши, – довольно ухмыльнулся он.

Вероника с трудом поднялась. Никита ей не помог. Она слышала, как по спине ручейком бежит кровь, но уже не чувствовала боли – боль в душе заглушила ее.

– Запомни, – сказала она абсолютно спокойно. – Отныне и навсегда у тебя нет матери, а у меня нет сына.

Никита несколько минут стоял оцепеневший, пытаясь осмыслить услышанное.

– Мама, ты понимаешь, что ты сейчас сказала? Даешь отчет своим словам?

– Ты не расслышал, – произнесла она. – С этого дня у меня нет сына. Я не сошла с ума, не надейся. Я отвечаю за каждое сказанное мной слово.

– Что же ты скажешь знакомым, когда спросят обо мне?

– Я буду говорить всем, что мой сын умер. Тебе помочь собрать вещи или ты сам?

– Сам! Сам! Сам! – закричал Никита. – Я все сделаю сам. А ты не пожалеешь, что выставила за дверь своего единственного сына?

– Чем иметь такого сына, лучше уже никакого не иметь, – сказала она, выделив слово «такого». – И не думай, что у меня не хватит сил говорить о твоей смерти. Нет более страшных слов для любой матери, но поверь мне, я готова это сделать, потому что ты все равно умрешь. Сам прекрасно знаешь, что такие, как ты, умирают молодыми. Наркоман – это мертвец.

– Все мы когда-то умрем.

– Жить можно по-разному, а умереть надо правильно. У тебя еще некоторое время будет жить тело, но мозг разрушится. В тебе уже сейчас не осталось ничего человеческого.

– Хватит читать мне лекции! – вспыхнул Никита.

Он побежал в свою комнату, побросал в чемодан какую-то одежду, быстро оделся.

– Запомни, я никогда сюда не вернусь! – со злостью бросил он на пороге. – У меня нет матери!

Он выскочил, громко хлопнув за собой дверью. Веронике показалось, что это не дверь закрылась, а ей перекрыли кислород. Она села в коридоре на пол.

Вслушивалась в каждый шорох за дверью. Ей все казалось, что происходящее с ней не что иное, как страшный сон. Сейчас откроется дверь, войдет Никита, как раньше, веселый и жизнерадостный. «Привет, мамочка», – скажет он, чмокнув ее в щеку. И тогда она поймет, что не было ни ножа на горле, ни разбитой головы, ни наркотиков.

Вероника слышала, как люди входили в подъезд, вслушивалась в каждый шаг. Все мимо. Она просидела неподвижно день, вечер, ночь – Никита не вернулся. Утром она словно вышла из оцепенения, упала, билась головой о пол, плакала и приговаривала: «Сын мой! У меня умер сын». Затем она поднялась, достала черный траурный платок, повязала его на голову. Она набрала номер заведующей и сказала, что берет отпуск за два года. По ее голосу заведующая поняла, что случилось что-то страшное.

– Что у вас случилось? – спросила она.

– …

– Кто-то умер?

– Да, – прозвучало тихо и глухо.

– Кто?

– Сын, – сказала она и проглотила застрявший в горле ком.

– Господи! – взволнованно воскликнула заведующая. – Сейчас к вам приедет кто-то из коллег.

– Спасибо. Не нужно. Я уезжаю из города, – ответила она и выключила телефон.

Глава 62

Впервые в жизни Вероника проснулась с желанием, чтобы завтра не наступило никогда. Она до сих пор чувствовала на шее прикосновение холодного металла. Почему Никита не сделал то, что намеревался сделать? Оставалось провести по горлу ножом – и все муки кончились бы. Почти безболезненная смерть. Она лучше, чем жизнь с вечной болью.

Веронике не надо было вставать с кровати, крутиться на кухне, спешить на работу и думать о предстоящей стирке. Когда в доме было суматошно и тесно, Вероника жалела, что у нее не столько рук, сколько щупалец у осьминога, и мечтала о тишине и отдыхе. Вчерашний поступок Никиты изменил ее жизнь, перевернув все с ног на голову. Она терялась в догадках, мучилась сомнениями, билась о невидимую, но непробиваемую стену, пытаясь помочь сыну, вытянуть его со дна. Он сам все решил, приставив нож к ее горлу. Теперь ей в полной мере было понятно горе Нелли Сергеевны, когда та знала, что дочка может умереть, но ничего не могла изменить. Но у нее хотя бы была надежда на операцию, пусть и маленькая. У Никиты шансов не осталось. Вероника пыталась еще раз проанализировать случившееся и понять, все ли она сделала, чтобы спасти сына, но опять ощущала на горле прикосновение острого ножа.