Ошибка

Никита оставлял помещение клуба с грустью. Так хотелось еще повеселиться! Он так замечательно провел время!

– Домой поедешь на такси? – спросил Ян.

– А есть другие варианты? – парировал Никита, и они дружно и громко рассмеялись. – Замечательный отдых должен закончиться так же хорошо, как и начался.

Глава 21

– Мне пора, – повторила Вероника, – уже поздно.

– А давай махнем на наше место! – предложил Захарий. – Помнишь?

– К источнику? Наверное, сейчас вода замерзла и не течет.

– Тогда надо обязательно проверить!

– Поехали. – Вероника вздохнула и улыбнулась.

Всю дорогу Вероника молчала. Зачем она согласилась? Захотелось с головой окунуться в прошлое? Но оно позади, к нему можно вернуться разве что в воспоминаниях. Или захотелось подольше побыть рядом с этим своим прошлым? Далеко остались и жизнь в деревне, и ее первое увлечение – Захарий, и разбитые им же мечты. Разве что журчит, как и прежде, вода источника…

«Лексус» свернул с главной дороги и сразу уткнулся носом в большую глыбу снежного сугроба.

– Приехали! – засмеялась Вероника. – Дальше пойдем пешком?

– Нерасчищенной дорогой пару километров? Не привлекает меня такое путешествие.

– Честно сказать, меня тоже, – вздохнула Вероника, подумав о том, что теперь она уже никогда не увидит этот источник и путь к прошлому закрыт навсегда.

Веронике снова стало грустно.

– Ну, чего ты такая? – Захарий обнял ее за плечи.

– Какая?

– Невеселая. Улыбнись! У тебя такая красивая улыбка.

Вероника посмотрела на Захария, улыбнулась уголками рта. Назар не осыпа`л ее комплиментами, и за годы совместной жизни она привыкла к этому. Но как приятно их слышать женщине! Пусть даже это неправда, но как такие слова ласкают слух!

Захарий посмотрел на Веронику. Неуверенная в себе, измученная ежедневной рутинной работой, с по-детски наивным, добрым взглядом. Он наклонился и коснулся губами ее губ. Вероника затаила дыхание от неожиданности, но не оттолкнула его, и он поцеловал ее более страстно. По телу Вероники пробежала теплая волна. Она ответила на его поцелуй, обняв руками за шею. Было стыдно, но приятно. Воспоминания о первой близости с мужчиной заполнили сознание, отключив все иные мысли. Нежность, страсть и желание слились воедино, и они начали быстро освобождаться от мешавшей одежды. Их руки скользили по телу друг друга, словно изучая заново, заставляя гореть желанием каждую клеточку. Вероника забыла о стыде, о чувстве такта, о сдержанности, которым учил ее муж, и о нем самом, когда тело запылало от желания и умом овладела страсть. Захарий разложил сиденье и продолжал ласкать ее, пока с уст Вероники не слетело тихое и страстное:

– Иди ко мне.

Она наслаждалась его нежностью, полностью отдавшись желанию близости. Вероника слилась с ним в одно целое и опять, впервые за много лет, почувствовала себя женщиной. С мужем ей никогда не было так хорошо, наверное, потому, что тот «выполнял свой супружеский долг». Делал он это тогда, когда сам считал нужным, устанавливая сроки, и сам назначал, когда ей «это нужно для здоровья», так же, как решал, где стоять мебели, лежать книге, даже определял место сковородке на кухне. Несколько раз Вероника делала попытки затронуть мужа в постели, но тот отодвигал ее руку со словами: «Спи. Я вчера выполнил свой долг. Тебе же было хорошо, не так ли?» – «Да, – отвечала она. – Прости». Она отдергивала руку так, будто ее поймали на воровстве.

Сейчас ей не надо было лгать и притворяться. Она может отдаться страсти до конца, до изнеможения, потому что это их случайная встреча. Завтра они расстанутся и не увидятся больше никогда. Ей можно быть легкомысленной, неразумной и даже распущенной. Можно делать то, что подсказывает не трезвый ум, а пылающее желанием тело. Ей не надо бояться осуждения и утром краснеть от стыда. Вероника языком провела по его уху, нежно прикусила и пососала мочку. Она губами то едва касалась шеи, то прикусывала, то оттягивала кожу. Она зарывалась лицом в «мех» на его груди, целовала ниже пупка, крутила между пальцами соски. Их тела извивались, сплетались во всевозможных вариантах, и не было никакого стыда. Было все, о чем тайно мечталось по ночам. Только испепеляющий до изнеможения страстный секс – и никаких табу. Одна страстная ночь – и опять будут годы сдержанности. И снова муж будет говорить: «Повернись так, тебе будет приятно». – «Может, не надо?» – без надежды спросит она. «Я же знаю, как тебе будет лучше», – скажет он. Он все за нее знает. Она – его собственность. А она не хочет так! Она жаждет извиваться от страсти, отбросив все запреты, потерять голову и знать, что секс и любовь не подвластны никаким законам и правилам морали…

– Люби меня, люби! – шептала она, целуя горячее тело Захария. – Люби так, как никогда не любил.

– Да, да, да, – шептал он, покрывая жаждущее, податливое, как теплый воск, тело пылкими поцелуями…