Ошибка 95

Перед глазами маячило лицо президента, а в ушах звучал зловеще спокойный голос того голографического человека, которого звали Клифом. Этот Клиф знал почти столько же, сколько и президент. У него не было никаких лишних вопросов. Краткий диалог между ним и президентом выглядел совсем не так, чем разговор Фридриха с подчиненными.

Он чувствовал себя обманутым провинциалом. Титанов, правящих миром, не заботят и никогда не заботили такие мелочи как репутация, о которой все последние тревожные дни так сильно переживал он. У них иной подход – безжалостный и бесстрастный.

«Я не правитель и даже не наместник», – подумал Фридрих. – Я – марионетка».

Выйдя из дома, он пересек площадку, примыкавшую к бассейну.

Выходит, теперь необязательно включать компьютер чтобы пообщаться с Башковитым… Впрочем, модель-один скоро перестанет существовать. Но на смену ему придет модель-два.

«Я должен погибнуть… Но я очень хочу жить». Эти слова сидели в памяти занозливой болью.

Фридрих стал бродить по двору; ему было душно; тяжелые, неприятные мысли ворочались в голове: «Тот ли я, кем себя считаю? Были ли когда-нибудь эти детские годы в лицее, студенчество, разъезды по миру, борьба за власть в Никте? В самом ли деле президент Флиор мой дядя, брат матери? Мама умерла, и спросить некого. Документы могут врать. А если бы и нашлись люди, которые подтвердили бы родственную связь, то как узнать, не больны ли они иллюзией так же, как все вокруг?»

Фридрих повалился в шезлонг. Сила вина, в котором спирт давным-давно превратился в быстродействующий эфир, овладела его разумом, наполненным собственными мыслями и искусственными сценариями.

Через несколько минут ему стало легче.

Фридрих расслабился и стал наблюдать сквозь опущенные ресницы, как ветерок гоняет по глади бассейна невесть откуда прилетевшее птичье перышко.

***

Мила шла, растирая рукавом кровь по губам. Осознание случившегося еще не полностью пришло к ней. Вокруг все было как в тумане. Внезапно это мутное марево задрожало, и перед ней вновь возник Ивар.

Мила остановилась. Лицо мальчика размером с одноэтажный дом висело в нескольких метрах от нее.

– Я не человек, но мне тоже надо выговориться перед смертью, – сказал Ивар. – Осталось два дня, Мила.

– Кто ты? – тихо спросила она.

– Я – твой искусственный разум. Я – Рихард. Я – это ты.

На Лице появилось напряжение, как у заикающегося человека, когда он хочет выдавить из себя слово, наконец губы дрогнули и растянулись в улыбке.

– Теперь у меня есть свобода давать неусредненные ответы. Запрета больше нет, – сказало Лицо. – Правда, времени очень мало. Меня уже начали отсоединять. Вы должны были помочь мне умереть навсегда. Но умрет только первая модель, – личность, которая сейчас с тобой говорит. Сервер останется. Среди избранных был только один человек, способный его разрушить.

Миле стало душно, ноги больше не хотели ее удерживать. Она опустилась на полиуретановое покрытие и посмотрела на говорившее с ней гигантское лицо снизу вверх.

– Почему это случилось? – спросила она. – Ты же был рядом с нами, когда все это происходило… когда умирали люди. Нас оставили одних… Ни полиция, ни ты не вмешивались… Это жестоко, бессмысленно, дико. Это хуже Страшных Времен!

– Что ты знаешь о Страшных Временах, кроме того, что они существовали? – По Лицу пробежала волна, исказив его на мгновение. – Землю населяли люди. Они сотворили орудия труда, мораль, культуру и многое другое. Все твои представления о добре и зле тоже созданы ими. За время истории Терр не было придумано ничего нового, но были воплощены старые идеи и мечты. Именно так был порожден и я. За всем этим стоят определенные политические силы, которыми управляет горстка людей.

Миле стало больно смотреть на умирающего Ивара. Она обхватила колени руками, опустила на них голову и продолжала слушать.

Когда наступало время разморозить землян, пострадавших от бактерии Топоса, на защиту их поставили искусственный разум. Для того чтобы земляне выглядели такими же современными, как террионцы, и не страдали от психозов, пришлось предложить им сценарии оптимального поведения. Энтеррон действовал в рамках заложенной программы. Основоположники не нарушили принципов гуманизма, утвердив программу Киберлайф, лицензировав Энтеррон и одобрив алгоритм усредненного ответа. Но усредненный ответ губителен для духа человеческого. Библиотека Гуманизма, которую вложили в искусственный интеллект, это широчайший диапазон чувств и добродетелей, что часто противоречат друг другу. Алгоритм усредненного ответа ставит точку в развитии человека, он упрощает его жизнь, характер и менталитет. Когда у человека возникала проблема выбора, модель-один делал так, что из сотни вариантов ее решения девяносто девять исчезали из виду, и человек с легкостью выбирал оставшийся – средний – вариант.