Ошибка Риллена Ли

— Это не железо, Риллен! Это легированная сталь очень высокого качества. Получить такую в средневековой печи абсолютно невозможно. Самый ранний срок изготовления — начало Проклятого Века. Но это не все. Подобный сплав почти не поддается коррозии. Здесь же следы коррозии хорошо видны. Вывод: прежде, чем из этой стали сделали наконечник стрелы, она где-то валялась не одно столетие.

— Вы хотите сказать… — воскликнул пораженный Лоут.

— Мы в будущем, господа. Через семьсот лет после Проклятого Века, как того и хотели.

5

Садилось солнце. Лоут принялся жать кнопку на своих часах.

— Что ты делаешь? — спросил я.

— Перевожу часы. Ориентировочно. Завтра в полдень поставлю точно.

— Зачем тебе это? Выброси их. Они же электронные, что ты будешь делать, когда сядут батарейки?

Он не ответил. Мы снова замолчали.

— В конце концов, все не так плохо, — подал вдруг голос Лаус. — Если бы это было прошлое — тогда да. Как вы знаете, историю нельзя изменить. Если в ней нет сведений о технической революции за семь столетий до Проклятого Века, значит, этого не было и не могло быть. Но будущее — другое дело. Цивилизация погибла — это ясно. Война, экологический кризис, СИДА — пока мы не знаем, в чем причина, но причин было достаточно. Наше счастье, что мы этого избежали. Теперь мы можем расшевелить это болото и возродить цивилизацию хотя бы в локальном масштабе.

— Что вы понимаете под локальным масштабом? — спросил я.

— То, что необходимо для постройки машины времени.

— Разве это возможно? — недоверчиво пожал плечами я.

— Это чертовски трудно, но в принципе возможно. Главное — заручиться поддержкой местного правителя, которому можно наобещать с три короба. Конечно, моих знаний недостаточно, чтобы построить машину времени в мире, где не знают электричества. Но если вооружить моими знаниями весь местный народ, найдутся таланты, которые сделают необходимые открытия, ведь открывать надо сравнительно простые вещи, самое сложное я как раз знаю. Потом — от нашей цивилизации осталась какая-то техника, надо только поискать…

— Нет, — покачал головой Лоут, — ничего не выйдет. А если и выйдет, я в эти игры больше не играю. Опять в будущее?! А нас там встретят уже каменными топорами? И их цивилизовывать? Пока не доберемся до динозавров, которых уже нельзя обучить хронотехнике?

— Необязательно в будущее, — возразил я. — В конце концов, в прошлом не так уж мало спокойных периодов, претендовавших на звание «золотого века».

— Все это пустые фантазии, — огрызнулся Лоут. — О какой поддержке правителей может идти речь? Вы убедились, как нас встретили. Нас прикончат прежде, чем мы успеем распропагандировать прогресс.

— Прикончат, если полезем напролом. Действовать надо осторожно, — сказал я. — Завтра утром я пойду на разведку. Нужно выяснить судьбу Зи и Саннэта, кроме того, может быть, найду доктора для Лауса.

— Заложит нас твой доктор, — пробурчал Лоут.

— А чем ему платить? — осведомился Лаус.

— У одного из убитых нами воинов был кошель, — ответил я. — Там всего несколько монет, но, может, хватит.

Наутро, вскоре после восхода, я отправился на разведку, облачившись в одежду одного из воинов. С собой я взял пистолет, который засунул за пояс и прикрыл сверху кольчугой, две обоймы патронов и пару монет.

На месте вчерашнего боя уже не было трупов. Путь через лес обошелся без приключений. Через три часа, изрядно уставший — главным образом из-за непривычки ходить в кольчуге — я добрался до города.

По нашим меркам, городок был крохотный, километра три в диаметре. Был он обнесен крепостной стеной с башнями по углам, над которыми развевались треугольные клетчатые флаги. К стенам города жались крестьянские лачуги; вокруг зеленели поля. Дорога привела меня к воротам одной из башен. Двое стражей дремали по обе стороны входа, опершись на алебарды. При моем приближении один из них поднял голову, но тут же снова закрыл глаза. Я беспрепятственно вошел в город.

Город произвел на меня отвратительное впечатление. Узкие кривые улочки имели на редкость грязный и обшарпанный вид. Жители здесь лили помои из окон прямо на улицу; сточные канавы и валявшиеся на мостовой гниющие отбросы источали омерзительное зловоние. То тут, то там попадались дохлые крысы; их живые собратья без страха шныряли под ногами прохожих. Здесь же, в ужасающей грязи, возились оборванные дети. Фонарей на улицах не было; стало быть, ночью город погружался в непроглядный мрак. На мгновение меня охватил ужас при мысли о несчастных, всю жизнь живущих в этой грязи и зловонии. Но затем я подумал, что сами они вовсе не считают себя несчастными, и, напротив, задирают нос перед приезжающими в город крестьянами.