Ошибка Творца

…что человеческая ДНК совпадает с ДНК банана на 50 %. Хорошая ли это новость? Не знаю. С другой стороны, нейроны головного мозга соединены меж собой, подобно структуре Вселенной. С одного боку – банан. С противоположного – бесконечность. Пугающая простота рядом с пугающей же сложностью. Вот еще новость: почти половина генетического ДНК-материала, найденного в нашем желудочно-кишечном тракте, пока абсолютно неподвластна классификации. Генетики знают, что это не: не-бактерии, не-грибок, не-вирус. Но что же это тогда, черт возьми?! Они назвали субстанцию «темной биологической материей» по аналогии с той «темной материей», поисками которой заняты астрофизики. Подозревают, что именно там, в этом темном непонятном месте и хранится наша генетическая память – от первых прямоходящих сапиенс. И именно там содержится запас прочности, позволяющий человеку выдерживать экстремальные условия существования и выживать в борьбе с вирусами, не прибегая ни к каким лекарствам. По большому счету, если мы сравним генетику с иностранным языком, где имеется многотомный словарь, – сами гены плюс энное количество грамматических правил, организующих наследственную информацию, приходится признать: несмотря на огромный научный прорыв в генетике в XX веке, мы на этом языке еще не разговариваем. И даже не лепечем. Только мычим.

Андрей

– Да бога ради, приходите, – раздался хриплый голос в трубке. – Я дома и никуда не собираюсь.

И Томская закашлялась так, что не оставалось никаких сомнений – и правда не собирается. Телефон и адрес ему дал режиссер Саркелов – актриса была единственной конкуренткой покойной Алисы Канунниковой на театральных подмостках. Жила она в десяти минутах пешком от театра, и Андрей с удовольствием прошелся, потому что погода в кои-то веки радовала – ровное тепло, затянутое белесыми полупрозрачными облаками небо, не жарко, не холодно. Мечта, а не погода.

– Нужно быть удачливой, как я, чтобы заболеть в июне, – сказала, открыв ему дверь, гнусаво Томская. Нос у актрисы был красный, халат – ядовито-зеленого цвета, на ногах – шерстяные носки с начесом. А сама она оказалась крошечной, не выше метра шестидесяти. Отодвинув, не глядя, ногой серого дымчатого кота-британца от двери, Лиза впустила Андрея внутрь. От большой прихожей вели двери в комнату и коридорчик – на кухню. Андрей успел заметить на кухонном столе Пизанскую башню из тарелок. По квартире витал слабый запах жареной рыбы.

– Пойдемте в мою комнату, мы эту квартиру на двоих с подругой снимаем. – И она чуть подтолкнула его к двери справа.

Комната Лизы была светлой и в прибранном виде, наверное, достаточно просторной. Но сейчас везде – на полу, на кровати, застеленной претенциозным черным шелковым бельем, на стуле и широком подоконнике – валялись вещи. Колготки, джинсы, юбки, нижнее белье… Андрей смущенно отвел глаза.

– Простите, – сказала Томская у него за спиной все так же в нос. – Болею уже неделю. Не до уборки.

Андрей хотел было сказать, что прийти к такому хаосу всего за неделю невозможно, но промолчал: кто он такой, чтобы давать советы по наведению порядка? Они с Раневской и не в таком бардаке живали – и никто не умер.

– Творческий беспорядок у творческой личности, – вместо этого сказал он.

Томская кокетливо улыбнулась и, сняв кипу вещей со стула, перебросила их на кровать:

– Будьте как дома.

А сама нырнула обратно в постель. Андрей усмехнулся, сел на стул, оглядел батарею лекарств на прикроватном столике.

– Я знаю, зачем вы пришли, – сказала Томская, высморкавшись в бумажный платок и бросив использованный комочек на пол. – Майка-костюмерша уже доложила. Рыдать я перед вами не буду, хоть и могу это сделать профессионально, а нос с глазами и так красные.