Ошибка Творца

Впрочем, даже не видя общей картины, ясно одно: на уровне генетики наше отличие от любого из мутантов – тех же сиамских близнецов – мизерно, почти незаметно. Маленький сдвиг, крошечный узелок в огромном генетическом полотне наших ДНК. Сдвиг столь несущественный, что возвращает нас к вопросу: где норма? От чего отталкиваться ученым, описывая патологию? Ответ на этот вопрос пугающе прост: нормы не существует. Нет в природе понятия «палата мер и весов». Нет, по аналогии с идеальным метром и килограммом, единственно «правильного» человека. Мы все мутанты. Просто некоторые больше, чем другие.

Маша

– Он умер, Андрей. Профессор Кононов. – Маша вздохнула.

Они сидели на крыльце на дачке. Воздух был тих, пахло медовой травой и дымом. Из ближайшей канавы концертировали лягушки. Голова Раневской лежала у Маши на коленях. Они отужинали, и пес с Андреем находились в отличном расположении духа: желудок полон, Маша рядом – чего еще желать? Одна Маша все никак не приходила в состояние нирваны.

– Понимаешь, – говорила она, гладя с нажимом лобастую башку Раневской, – у мужа – алиби. Он весь день сидел на съемках на Новоастаповской. У любовника – алиби. Он репетировал новый спектакль в Таллине. Есть еще министр – ее проверим, конечно, но я, честно говоря, доверяю суждению твоего «кузнечика»: не стала бы она рисковать своей карьерой. Будь у них более серьезные отношения, и то не факт. Ну и последний из подозреваемых, профессор, умер пару месяцев назад. Тут тоже алиби – не подкопаешься.

– Как ты вообще поняла, что у нее с профессором был роман? – Андрей с видимым удовольствием вытянул ноги, подвинув разлегшегося Раневскую.

Маша пожала плечами:

– Полгода назад Алиса вышла замуж за своего продюсера. И тогда Кононов посылает ей СМС «будь счастлива» – типичное «как дай Вам Бог любимой быть другим», проходит несколько месяцев, и тут такое – «дрянь, будь проклята!» – в общем, страсть. Разве нет?

Андрей кивнул:

– Наверное. Думаешь, узнал, что Алиса крутит роман с молодым режиссером?

Машина рука на секунду замерла на голове у Раневской, и тот сейчас же распахнул карий и очень наглый глаз. Маша улыбнулась и продолжила сеанс ежевечерней глажки.

– Вряд ли. Подумай: «Я знаю, что это сделала ты!» Если бы речь шла о романе, он бы написал: «Я знаю, что ты делаешь» – в смысле, мне изменяешь. А тут речь скорее о каком-то событии, о котором никто не догадывался, что это вина Алисы, а Кононов узнал и был в ужасе.

– А отчего он умер-то?

Маша усмехнулась:

– Ничего подозрительного. Острая сердечная недостаточность. Профессору было около семидесяти. Слабое сердце. Инфаркт.

– Около семидесяти? – поднял бровь Андрей. – Ничего себе! Девушка не промах: трое любовников, причем заметь – трех возрастных категорий. Может, там еще кто-нибудь имеется, стоит только покопать?

– Может, – задумчиво кивнула Маша. – Но мне все-таки интереснее покопаться в истории с Кононовым.

– Так сходи завтра в театральный да и выясни там на месте. Все равно, похоже, следствие зашло в тупик? – Он взял и поцеловал ее в ладонь, оторвав от жесткой башки Раневской. – Да, я ревную к собаке! – ответил он на ее иронично поднятую бровь и кивнул распахнувшему в возмущении глаза псу. – И кто меня осудит? Ты его гладишь уже час как! Вспомни, когда ты последний раз так гладила меня?

Маша расхохоталась и встала, потянувшись, со стула:

– Ладно, пойдем спать!

И, уходя с террасы, услышала, как Андрей заявляет Раневской:

– Без тебя, дружок, без тебя!

Андрей

А на следующее утро его ждал сюрприз. Дело о скандальном телеведущем криминальной хроники Ираклии Джорадзе. Андрей мрачно смотрел на лежащую на обширном столе непосредственного начальника, полковника Анютина, тоненькую папку с делом, переданным на Петровку вчера вечером. За тем его и вызвали в кабинет к руководству.

– Значит, так, капитан: актрису оставишь Каравай. А у нас тут нечаянная радость – еще одна знаменитость. Везет тебе, Яковлев, сплошной гламур: подающая надежды актриса, ведущий центрального телеканала. Цветы и поклонники. Покрутишься среди звезд, пообтешешься, чем плохо?

Анютин чуть ли не ворковал, тот еще сказочник. Ему ли не знать: ничего хуже, чем убийство знаменитости, нет. Круг подозреваемых расширяется до бесконечности, включая тысячи полубезумных фанатов, пресса лезет под руку, бывшие жены, друзья и любовницы пользуются кончиной, чтобы порассказать небылиц, – а ты проверяй. Андрей взял папку, поднял мрачный взгляд на Анютина: