Ошибки, которые были допущены (но не мной). Почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и пагубные действия

К тому времени, когда студенты пройдут этот путь все более активных самооправданий, произойдут две вещи: во-первых, они будут уже далеко друг от друга, а, во-вторых, они уже настолько глубоко усвоят свои представления о списывании, что окажутся убежденными, будто всегда думали именно так [34]. Можно это представить так: они начинали рядом на вершине пирамиды, в миллиметре друг от друга, но, закончив цикл самооправданий, они соскользнули к ее подножию и теперь находятся в противоположных углах ее основания. Студент, который не стал жульничать, считает другого абсолютно аморальным человеком, а тот, кто жульничал, — считает своего оппонента безнадежным пуританином. Этот процесс иллюстрирует то, как люди, подвергшиеся сильному искушению, которые боролись с ним, и чуть не поддавшиеся ему, но устоявшие — начинают не любить или даже презирать тех, кто поддался искушению. Именно те люди, которые почти согласились жить в стеклянном доме, первыми начинают кидать камни.

Метафора пирамиды применима к наиболее важным решениям, включая моральный выбор или жизненно важные решения. Вместо списывания на экзамене, например, задумайтесь о других решениях: вступать ли в случайную сексуальную связь (или нет), пробовать ли наркотики (или нет), принимать ли стероиды, чтобы повысить свои атлетические способности (или нет), сохранять ли неудачный брак (или нет), сообщать ли имена коллег в Комитет но антиамериканской деятельности (или нет), лгать ли, чтобы защитить своего работодателя и работу (или нет), заводить ли детей (или нет), выбрать ли трудную карьеру (или оставаться дома с детьми). Когда люди, находящиеся на вершине пирамиды, не уверены в том, каковы преимущества и недостатки каждого из вариантов, у них возникает особенно сильное желание оправдывать сделанный выбор. Но к тому времени, когда человек оказывается у подножия пирамиды, неопределенность превращается в уверенность, и он или она находятся очень далеко от тех, кто выбрал иной путь.

Этот процесс размывает различия, которые люди любят проводить между «нами, хорошими парнями» и «ими, плохими парнями». Часто, стоя на вершине пирамиды, мы сталкиваемся не с очевидным выбором между черным или белым, действием или бездействием, а с выборами «серыми», последствия которых неясны. Первые шаги по этому пути амбивалентны с точки зрения морали, и не всегда ясно, какое решение будет верным. Мы принимаем ранние решения, кажущиеся не такими уж важными, а потом оправдываем их, чтобы уменьшить неопределенность выбора. Так мы попадаем в ловушку: поступок, оправдание, следующий поступок — этот цикл повышает нашу активность и приверженность выбранному курсу и может далеко нас увести от наших первоначальных намерений или принципов.

Именно так и произошло с Джебом Стюартом Магрудером — специальным помощником Ричарда Никсона, игравшим ключевую роль в попытке проникновения со взломом в штаб-квартиру Национального комитета Демократической партии в отеле Уотергейт [†], а затем пытавшемуся скрыть причастность к этому Белого дома и лгавшему под присягой, чтобы защитить себя и других, причастных к этим противозаконным действиям. Когда Магрудера приняли на работу, советник Никсона Боб Холдеман не говорил ему, что лжесвидетельство, мошенничество и нарушение закона входят в его рабочие обязанности. Если бы он сделал это — Магрудер почти наверняка бы отказался от такой работы. Как же он стал центральной фигурой Уотергейтского скандала? Легко, оглядываясь назад, сказать: «Он должен был заранее догадаться», или «Ему следовало немедленно отказаться, когда они в первый раз попросили его сделать нечто противозаконное».

В своей автобиографии Магрудер описывает свою первую встречу с Бобом Холдеманом в Сан-Клементе, в Калифорнии. Холдеман льстил ему и очаровал его. «Вы делаете нечто большее, чем просто зарабатываете деньги для вашей страны, — сказал ему Холдеман. — Вы работаете, чтобы решать проблемы своей страны и мира в целом. Джеб, я сидел с президентом в ту ночь, когда первые астронавты ступили на Луну… Я участник того, как делалась история». В конце этого дня Холдеман и Магрудер отправились в дом президента. Холдеман пришел в ярость от того, что ему пришлось ждать гольфмобиль (электромобиль для игроков в гольф на два места), и устроил «суровую выволочку» своему помощнику, пригрозив его уволить, если парень не может нормально выполнять свою работу. Магрудера это очень удивило, тем более что вечер был чудесный, и идти было всего ничего. Сначала Магрудер думал, что тирада Холдемана была неоправданно грубой, но вскоре, поскольку Магрудер очень хотел получить эту работу, он начал оправдывать поведение Холдемана: «Проведя всего несколько часов в Сан-Клементе, я был поражен безукоризненным совершенством жизни там… Если вы испорчены подобным уровнем комфорта, вам может показаться нетерпимым сбоем даже такая мелочь, как отсутствие гольфмобиля» [35].