Ошибки, которые были допущены (но не мной)

Кроме того, не было различий между детьми, подвергавшимися и не подвергавшимися сексуальным домогательствам, когда те и другие играли с куклами, обладавшими выраженными сексуальными анатомическими признаками, ведь выдающиеся гениталии — это такая интересная вещь. Некоторые дети делали с этими куклами очень странные вещи, и это ничего не значит, за исключением того, что игры с куклами — это ненадежные диагностические тесты [135]. В одном из исследований, которым руководили два видных специалиста в области возрастной психологии Мэгги Брак и Стивен Сеси, девочка засунула палочку во влагалище куклы, чтобы показать родителям, что, якобы, с ней произошло, когда ее в тот день осматривал врач [136]. Видеозапись показала, что врач не делал ничего подобного, но вы можете себе представить, что вы бы почувствовали, увидев, как ваша дочь таким способом играет с куклой, а психиатр бы торжественно вам заявил, что это означает: ваша дочь подверглась сексуальным домогательствам. Вам бы наверняка захотелось быстрее добраться до того врача.

Многие психотерапевты, начавшие специализироваться в сфере помощи подвергшимся жестокому обращению или сексуальным домогательствам детям в 1980-е гг., абсолютно уверены в своей способности определять, действительно ли ребенок был жертвой таких действий. В конце концов, говорят они, за их плечами годы клинической практики. Тем не менее, исследования, одно за другим, показывают, что их уверенность ошибочна. Например, медицинский психолог Томас Хорнер с коллегами изучили диагнозы, поставленные группой опытных экспертов-клиницистов в случае, когда отец был обвинен в сексуальных домогательств по отношению к его трехлетней дочери. Все эксперты изучили стенограммы, присутствовали во время интервью ребенка и смотрели видеозаписи общения девочки с родителями, а также изучили клинические данные. У экспертов-клиницистов была идентичная информация, но некоторые из них были уверены в том, что домогательства имели место, а другие — убеждены в том, что их никогда не было. Исследователи потом попросили выборку из 129 психотерапевтов проанализировать те же данные, оценить вероятность того, что девочка подвергалась сексуальным домогательствам со стороны ее отца и дать рекомендации относительно того, лишать или нет отца родительских прав. Опять-таки, заключения варьировали в широком диапазоне: от абсолютной уверенности в том, что девочка была жертвой сексуальных домогательствах, до абсолютной уверенности в том, что не была. Некоторые психотерапевты рекомендовали навсегда запретить отцу общаться с дочерью, другие — передать ее на попечение отца. Эксперты, верящие в то, что сексуальные домогательства в семьях по отношению к детям — это распространенное явление, были склонны немедленно интерпретировать неясные и двусмысленные факты в поддержку своего мнения, те, кто был настроен скептически к подобным утверждениям, не соглашались с подобной интерпретацией. Для экспертов, не склонных скептически анализировать факты и данные, как сделали вывод исследователи, «верить — означает видеть» [137].

Другие исследования ненадежности клинических прогнозов, а таких исследований сотни, это новости, вызывающие диссонанс у тех специалистов-психотерапевтов, чья уверенность в себе основана на их убежденности в том, что их экспертные оценки всегда верны и точны [138]. Когда мы говорили о том, что наука — это способ контролировать самомнение и высокомерие, мы именно это и имели в виду.

* * *