Ошибки, которые были допущены (но не мной)

Вот вы стоите на вершине пирамиды, и вам нужно принять решение: то ли присоединиться к победному маршу с оркестром сторонников теории «возвращенной памяти», то ли остаться стоять на обочине. Большинство получивших профессиональное образование психотерапевтов были настроены скептически и не пошли за оркестром. Но многие психотерапевты-практики — по данным нескольких опросов от четверти до трети [146] — сделали этот первый шаг, и, учитывая замкнутый круг клинической практики, нам понятно, как легко это было для них. Большинство из них не было обучено здоровому научному скептицизму в духе «покажите мне ваши данные». Они не знали об «ошибке подтверждения», поэтому им было невдомек, что Басс и Дейвис видели доказательства инцеста в любых симптомах, которые демонстрировали женщины, и даже в том факте, что у них не было никаких симптомов. Они не понимали значимости контрольных групп, поэтому не задумывались о том, почему так много женщин, которые никогда не подвергались сексуальным домогательствам или насилию, тем не менее, страдают расстройствами пищевого поведения или ощущают бессилие и отсутствие мотивации [147]. Они не рассматривали другие причины (кроме инцеста), которые могли вызвать сексуальные проблемы у их женщин-клиентов.

Даже некоторые из скептически-настроенных практиков не хотели тормозить «победное шествие с оркестром» сторонников «возвращенных воспоминаний», критически высказавшись о своих коллегах или о женщинах, рассказывавших свои истории. Это вызывает психологический дискомфорт, диссонанс — понять, что некоторые из ваших коллег компрометируют репутацию вашей профессии, продвигая глупые или опасные идеи. Это вызывает неловкость и диссонанс — понять, что не все, что говорят женщины и дети — это правда, особенно после всех ваших усилий убедить женщин-жертв насилия не бояться заговорить об этом и заставить общество признать проблему жестокого обращения и сексуального насилия над Детьми. Некоторые психотерапевты опасались, что если публично Поставить под сомнение возможность «возвращения воспоминаний», то это может подорвать доверие к женщинам, которые подвергались сексуальным домогательствам или были изнасилованы. Были и люди, опасавшиеся, что критика движения за «возвращенные воспоминания» может быть использована как довод сексуальными хищниками и антифеминистами и окажет им моральную поддержку. Вначале они не подозревали, что может начаться общенациональная паника по поводу сексуальных домогательств и что невиновные люди пострадают, когда будут преследовать тех, кто на самом деле виновен. Тем не менее, сохраняя молчание, когда все это произошло, они начали соскальзывать вниз по грани пирамиды.

Сегодня некоторые психотерапевты-сторонники концепции «возвращенных воспоминаний» продолжают делать то, что они практиковали годами, помогая клиентам возвращать их «вытесненные воспоминания». (Большинство из них, однако, стали осторожнее, опасаясь судебных исков). Другие — тихо отказались от использования идеи вытесненных воспоминаний об инцесте как основного объяснения проблем их клиентов: оно просто вышло из моды, как произошло десятилетия тому назад с другими подобными объяснениями, такими как «зависть женщин к пенису», «фригидность» или «помешательства мужчин, вызванные мастурбациями». Они отказываются от одной моды, когда она теряет популярность, и увлекаются следующей, редко задумываясь о том, а куда теперь исчезли все эти случаи «вытесненных воспоминаний об инцесте». Они могли что-то краем уха слышать о полемике, связанной с этим методом терапии, но им проще продолжать делать то, что они делали всегда, возможно, добавив к этому какой-то новый модный метод терапии.

Но, без сомнений, самый сильный диссонанс пришлось пережить тем медицинским психологам и психиатрам, которые были инициаторами метода «возвращенных воспоминаний». У многих из них была впечатляющая репутация. Этот метод принес им славу и успех. Они были звездами, выступавшими на профессиональных конференциях. Их приглашали и приглашают как экспертов в суды, когда слушается дело о сексуальных домогательствах по отношению к ребенку или нужно оценить, насколько надежны и достоверны «возвращенные воспоминания» истца, и как мы видели, они обычно представляют свое заключение весьма уверенно. Когда научных доказательств их возможных ошибок становилось все больше, какова была вероятность того, что они их с готовностью примут и будут благодарны за то, что исследования памяти и свидетельских показаний детей могут им помочь улучшить их терапевтическую практику? Для этого им нужно было понять, что они на самом деле вредили тем женщинам и детям, которым пытались помочь. Было гораздо проще сохранить свои представления, отвергнув научные исследования как нечто, не имеющее отношения к клинической практике. Как только они делали этот первый шаг на пути самооправдания, они уже не могли вернуться назад, потому что это требовало от них огромных психологических усилий.