Ошибки, которые были допущены (но не мной)

«Дебра никогда не бывает довольной. Я никогда не делал для нее достаточно, никогда не давал ей достаточно, никогда не любил ее достаточно, никогда не делился с ней своими мыслями достаточно. О чем бы вы ни вспомнили — и это я делаю недостаточно. Иногда она заставляет меня поверить, что я действительно плохой муж. Я начинаю чувствовать себя так, как будто я подвожу ее, разочаровываю ее, не исполняю своих обязанностей любящего и заботливого супруга. Но потом я возвращаюсь к реальности. Что я сделал неправильно? Я — нормальный человек. Людям я обычно нравлюсь, они уважают меня. У меня ответственная работа. Я не изменяю ей, не обманываю ее. Я не пьяница, и не игрок. Я довольно привлекателен, и я нежный любовник. Я даже часто смешу ее. Однако она меня совсем не ценит — только жалуется, что я делаю для нее недостаточно.

Меня не выбивают из колеи разные события, как Дебру. Ее настроение похоже на американские горки: то вверх, то вниз. Я не могу так жить. Мой стиль — хорошая стабильная крейсерская скорость. Но я не осуждаю Дебру за то, что она такая. Я в основном терпимый человек. Люди, включая супругов, бывают самими разными. Они не приспособлены для того, чтобы соответствовать всем вашим специфическим запросам. И я не обижаюсь на эти мелкие неприятности; я не считаю необходимым обсуждать каждое разногласие или каждую мелочь, которая кому-то из нас не нравится; я не считаю, что каждое потенциальное разногласие нужно детально обсуждать. Я просто оставляю все как есть. Когда я проявляю терпимость, то ожидаю от супруги того же. Если она этого не делает, это меня бесит. Когда Дебра придирается к каждой мелочи, не совпадающей с тем, что она считает правильным, я на это бурно реагирую. Я теряю хладнокровие и взрываюсь.

Я помню, как мы с Деброй ехали домой с вечеринки, которую провели вместе с привлекательной, впечатляющей парой, с которой мы только-только познакомились. По дороге домой я гадал, какое впечатление произвел на них. Я был уставшим в этот вечер и не в самой лучшей форме. Иногда я могу быть умным и веселым в небольшой компании, но не в тот вечер. Может, я слишком сильно старался. Иногда я слишком многого от себя требую и злюсь на себя, если этим требованиям не соответствую.

Дебра прерывает мои размышления невинным на первый взгляд вопросом: „Ты заметил, насколько хорошо эти двое гармонировали друг с другом?“. Сейчас я знаю, что стоит за вопросами этого типа — или, по крайней мере, куда такие вопросы приведут. Они обычно приводят к разговору о нас, в особенности обо мне. В конечном счете, вот к чему все сводится: „Мы не гармонируем друг с другом“, что означает: „Ты не гармонируешь со мной“. Я боюсь этих разговоров, в которых пережевывается, что не так с нами, как с парой, потому что настоящий вопрос, который не задается прямо в этих светских беседах, но задается, когда мы ссоримся: „Что не так с Фрэнком?“. Так что я стараюсь улизнуть от этой темы, отвечая, что они — прекрасная пара.

Но Дебра не успокаивается. Она настаивает на сравнении нас с ними. У них есть деньги, и они близки друг другу.

У нас нет ни того, ни другого. Возможно, мы не сможем разбогатеть, но, во всяком случае, мы можем быть чуткими друг к другу. Почему мы не можем быть чуткими? Имеется в виду: почему я не могу быть чутким? Когда мы приезжаем домой, я стараюсь разрядить напряженность, говоря, что устал и хочу спать. Я действительно устал и совсем не хочу, чтобы начался один из этих разговоров.

Но Дебра была безжалостна. Она возразила, что не было причины, из-за которой мы бы не могли подождать со сном и обсудить нашу проблему. Я продолжал готовиться ко сну, отвечая ей только „да“ или „нет“. Если она не считается с моим настроением, то почему я должен считаться с ней? Она продолжала наседать на меня, пока я надевал пижаму и чистил зубы; она даже не позволила мне уединиться в ванной. Когда я наконец-то лег в кровать и выключил свет, она снова включила его. Я перевернулся на другой бок, чтобы уснуть, но она все продолжала говорить. Думаете, она поняла намек, когда я положил подушку на голову? Нет, она стянула ее. В этот момент я вышел из себя. Я сказал ей, что она — как дитя, что она с ума сошла — я не помню всего, что я ей говорил. Наконец, отчаявшись, я пошел в комнату для гостей и закрылся там. Я был слишком расстроен и не мог сразу уснуть, и вообще потом не спал. И утром я все еще был зол на нее. Я сказал ей, что у нее нет никакой логики. На это ей нечего было мне возразить».