Ошибки настоящего

Минут двадцать спустя приехали скорая, полиция и… пожарные. Кто позвонил последним и зачем – так и осталось загадкой. Самойлову полицейские хотели усадить в воронок, но она билась в такой истерике, что в конечном итоге ее сдали врачам, накачавшим неадекватную женщину успокоительным. На этом все службы разъехались, оставив нас переваривать случившееся.

На меня навалилась невероятная усталость. Я позавидовала Фильке, которую муж давно увел домой, укладывать спать. Закрыв за собой входную дверь, я повернулась к лестнице и перехватила взволнованный взгляд любимого. Кажется, на него накатило осознание того, что мы чуть не погибли от рук одной сумасшедшей. Мишка прижал меня к себе и стал покрывать лицо поцелуями.

– Ну что у тебя за способность такая – притягивать неприятности?!

– Это кто еще их притягивает, – промурлыкала я, тая от нежных прикосновений.

– Больше никуда тебя не выпущу! – выдохнул он, касаясь губами места за ушком, и еще крепче сжимая объятия.

– М-м-м, я согласна провести всю жизнь в спальне, – голос начал срываться от переизбытка эмоций, – только при условии, что ты будешь рядом!

– Обязательно буду! Кто-то же должен тушить твое либидо.

– Ах, это у меня оно горит, – притворно возмутилась я, едва сдерживая улыбку.

– А ты не чувствуешь? – усмехнулся Мишка. – Сейчас я это исправлю.

И он, подхватив меня на руки, направился к спальне.

– Нам отдохнуть надо, – нравоучительно произнесла я, склоняя голову ему на плечо. – Федор Матвеевич просил завтра подъехать в полицию – дать показания, и все такое. Как думаешь, братик приедет за Самойловой?

– Однозначно. Хотя бы для того, чтобы нас позлить. – Любимый опустил меня на постель. – На него мы так ничего и не смогли нарыть.

– Вы просто не там искали. Мне кажется, я знаю, как вывести его на чистую воду.

– Почему ты в нашей спальне говоришь о посторонних мужиках? – неожиданно сменил тему Мишка, склонившись к моему лицу. Его медовые глаза завораживающе блестели. – Придется тебя перевоспитывать.

С тихим рыком он накрыл мои губы яростным поцелуем. Потом стал спускаться к груди, в то время как его руки неспеша задирали мою кофту вверх. Когда влажный язык очертил окружность соска, я тихонько застонала, а пальцы зарылись в темные волосы, не давая отстраниться.

– Весь вечер об этом мечтал, – промурлыкал любимый и слегка сжал кожу зубами, вырывая у меня сладкий стон. – Сегодня у нас мало времени, но завтра ты мне ответишь за каждую минуту томительного ожидания.

Говорил он это, продолжая выкладывать дорожку из поцелуев к животу, а потом и ниже… Туда, где все уже горело в ожидании сладких ласк.

– Пора бы уже подумать о продолжении рода Морозовых, – с предвкушением произнес Мишка, но мой затуманенный страстью разум плохо понимал слова. Сейчас я предпочитала говорить языком тела.

Я хотела этого мужчину со всеми его недостатками. Хотела владеть им единолично и безраздельно. Чувствовать биение сердца, слышать, как срывается голос от страсти, видеть, как сотрясаются плечи в момент наивысшего наслаждения. И сейчас мои желания сбывались.

Я стану его продолжением, а он моим. И никто не сможет нам помешать.

Эпилог

После бессонной ночи, которая плавно перетекла в поспешные сборы, давать показания в следственном комитете оказалось особенно тяжело. Периодически я кидала укоризненные взгляды на Мишу, который расположился напротив с довольным лицом, постоянно позевывая. Филька с Андреем выглядели не в пример бодрее, но они и приехали на час позже нас.

Следователь сначала нас допросил, потом предложил провести очную ставку с Ангелиной Самойловой.

– А что, ее уже выпустили из сумасшедшего дома? – не удержалась я от язвительного замечания.

– Выпустили? – переспросил следователь. – Ах, вы о том, что вчера ее доставили в медицинское учреждение. Психиатрической комиссии еще не было. Конечно же, мы ее назначим, но пока работаем с обвиняемой в рамках содержания под стражей.

– А вы ее уже допросили? – поинтересовался Михаил.

– Утром я пытался взять у нее показания, – поделился следователь. – Она вела себя спокойно, но на вопросы отвечать отказалась.

Немного успокоившись, я согласилась на очную ставку. Но словно предчувствуя опасность, попросила, чтобы Ангелину держали от нас с Мишей подальше. Желательно, чтобы нас разделяла решетка!

– Ну что вы, – рассмеялся следователь. – Она будет под конвоем. В моем кабинете вам ничего не угрожает.

Когда эту ненормальную привели – она молчала. Когда следователь зачитывал наши права – она изучала свой маникюр. Однако, стоило ей услышать вопрос – знаете ли вы этих людей – Самойлова сорвалась.

Ее визг походил на ультразвук. Она обвиняла меня в присвоении чужого. Михаила обвиняла в изменах. Брата обвинила в слабохарактерности. Следователя в скудоумии. На этом представитель власти решил все-таки вмешаться, но Самойлову было не заткнуть. Она попробовала кинуться на меня, но не дотянулась, а потом уже подоспел конвой.