Ошибки прошлого, или Тайна пропавшего ребенка

Губернатор, разумеется, отказался освободить Энди Глисон. «Он честный человек», – сказала тогда Женевьева. Он сказал, что все еще надеется на «счастливый конец» и не теряет надежды на то, что его жена и ребенок живы и здоровы. В газете была его фотография, и Эва тщательно избегала смотреть на нее, читая статью. Затаив дыхание, она ожидала в любой момент увидеть имя Кики Уилкс, но его там не было. Видимо, власти считали, что братья действовали одни. Или же, может быть, они на самом деле знали о ней и просто не раскрывали все карты, надеясь, что она почувствует себя в безопасности и выйдет из укрытия. Возможно, власти даже знали, где она. Кики представила, как полиция идет по ее следу от хижины до дома Наоми и Форреста, среди ночи выбивает их дверь и допрашивает их под лампами без абажуров до тех пор, пока они не раскалываются и не говорят, что отправили ее жить к Мэриэн Кейзан.

Забывшись, Эва посмотрела на фотографию губернатора, взгляд которого словно притягивал ее. Она видела его лицо в газетах и по телевидению, но прежде никогда не обращала на него особого внимания. Для политика он выглядел молодым: губернатор был стройным, с густой шевелюрой темно-русых волос и стоял в одиночестве перед пятью или шестью микрофонами. У него были впалые щеки и мешки под глазами. Кончиками пальцев она коснулась фотографии.

– Я должна вернуть тебя твоему папе, – проговорила Эва, но как только эти слова слетели с ее языка, она поняла, что имела в виду совсем другое. Она больше не будет пытаться. Она могла бы рационально объяснить свое бездействие тем, что отводила удар от Тима и Марти, Наоми и Форреста, но не только этим. С каждым днем связь между ней и ребенком крепла, становясь все более запутанной и неразрывной. Все – Мэриэн, родители детей из детского сада, соседи – думали, что Кори – ее дочь, и она сама начинала верить в эту ложь.

Эва по-прежнему ежедневно плакала. На самом деле плакала, но не так, как спустя много месяцев после смерти своей матери. В ней давно проросла та сила, которая помогала ей выжить в приемных семьях. Теперь ей нужна была твердость иного рода, и она не знала, как обрести ее.

– У тебя глаза на мокром месте, – однажды сказала ей Мэриэн.

Эва чувствовала себя идиоткой. Не той девушкой, которая отлично училась в школе и чей ум восхищал Тима. Она оказалась той, кого вовлекли в ужасное преступление, и она позволила умереть женщине, а может быть, даже стала причиной ее смерти. Той, кому не удалось вернуть младенца отцу, и той, по вине которой включилась сигнализация в полицейской машине. О чем она думала? Конечно, в машине была сигнализация. Эва была той, которая ничего не соображала и не могла спасти свою жизнь.

Кроме того, Эве казалось, что она – неумелая мать. «Мне всего шестнадцать лет», – без конца повторяла она про себя, изо всех сил стараясь заботиться о ребенке. Если бы она была старше, думала девушка, она естественным образом приобрела бы необходимые навыки. Эва не умела справляться с одноразовыми подгузниками, которые Мэриэн дала ей. Кори терпеть не могла, когда ей меняли подгузник, и вопила каждый раз, вселяя в Эву такую тревогу, что ушки от памперса прилипали к коленям, плечам и рукам малышки. Одной ужасной ночью она была такой уставшей, когда разогревала бутылочку, что, должно быть, неплотно прикрутила крышку. Она взяла малышку к себе на кровать, чтобы покормить ее, и, когда она перевернула бутылочку вверх дном, молочная смесь плеснула Кори в лицо. Эва схватила ребенка и побежала в комнату Мэриэн, до смерти испугавшись того, что Кори могла подавиться смесью или ослепнуть, если смесь попала ей в глаза.

В слезах она разбудила Мэриэн.

– Я ничего не умею! – сказала она. – Я боюсь, что она умрет, потому что я такая глупая мать!

Эва понимала, что пожилая женщина пыталась сдержать смех, помогая ей вытирать молочную смесь. Мэриэн не знала, как велик был страх Эвы, как она лежала всю ночь без сна, вспоминая уроки первой помощи, которые дала ей Наоми, заглядывая в колыбель и прислушиваясь к дыханию Кори.

На следующий день Эва обмотала клейкой лентой крышки на всех бутылочках, из которых она кормила ребенка.

– Знаешь, – сказала Мэриэн, наблюдая за тем, как Эва кормит Кори из бутылочек, наполовину замотанных клейкой лентой, – почему бы тебе не перейти на бутылочки с одноразовыми вкладышами? У меня есть несколько штук, иногда я использую их для детей. – Она пошла на кухню и вернулась с пустыми пластмассовыми бутылочками и почти пустым свертком с вкладышами. – Ими легко пользоваться и проще для малышки, потому что она будет заглатывать меньше воздуха. Знаешь, иногда у нее бывают боли от этих воздушных пузырьков.

Эва кивнула.

Мэриэн вытряхнула из свертка последний вкладыш, показала, как открыть его, и вставила в бутылочку. Эва перелила смесь в новую бутылочку и плотно закрутила крышку. Она опрокинула бутылочку, и Кори легко начала сосать, хотя соска была совсем другой формы.

– Клянусь, – сказала Мэриэн, – этот ребенок такой обжора, каких я еще не видела.