Ошибки прошлого, или Тайна пропавшего ребенка

Эва сердито посмотрела на нее. Слово «ненавижу» готово было сорваться с ее уст, но она заставила себя проглотить его. Она не испытывала ненависти к Мэриэн. Она ненавидела только сказанное ею.

– Я не понимаю, – снова повторила Эва. – Я не могу поверить, что он не любил меня.

– Ты заслуживаешь лучшего, Эва, – сказала Мэриэн. – Я хочу, чтобы ты сама в это поверила.

Раздался плач Кори, лежащей в слинге.

– Думаю, мой голос расстроил ее, – сказала Эва, беря ребенка на руки. Укачав и убаюкав Кори, она поцеловала ее в ушко и снова положила в слинг. Она всматривалась в крохотное личико, и Кори в ответ пристально смотрела на нее взглядом, который брал за душу. Эва склонила голову, чтобы поцеловать в щеку ребенка, которого так любила. Малышку, которую она украла.

Эва уже не была уверена в том, чего она заслуживает.

23

Лето 1978 года

Надев обрезанные джинсы и белую майку, Эва посмотрелась в зеркало в ванной комнате. Теперь ее волосы отросли почти до плеч, а от влажности они выглядели как темная кудрявая грива. Зачесав волосы назад, она прихватила их длинной заколкой на затылке.

Летом она прослушала всего один курс – психологию, но ее финансовое положение улучшилось, и осенью она собиралась прослушать еще несколько курсов с расчетом на следующий год специализироваться на психологии. Как оказалось, в Виргинском университете не было факультета социальной помощи, но эта новость не расстроила Эву так, как она могла бы ожидать. Смешанные чувства к Тиму умерили ее желание идти по его стопам.

Мэриэн достала ей не только аттестат зрелости орегонской средней школы, но и результаты тестирования, не хуже тех, что заслужила Кики Уилкс. Однажды утром документы появились как по волшебству, подобно тому, как в доме Наоми появилось ее свидетельство о рождении и водительские права. Эва воздержалась от вопросов. Она просто сняла копии с документов и заполнила заявление о поступлении в университет.

Поскольку ей нравилось учиться и она читала больше, чем требовала программа, жадно глотая книги Фрейда, Юнга и Эриксона, то к концу второй недели дочитала учебник. Эва читала утром за завтраком, в перерыве на обед, укачивая Кори. В аудитории ей хотелось стать невидимкой, у нее никогда в жизни не было желания выделиться, но скоро она стала явным любимчиком преподавателя. Казалось, ее однокурсников это не слишком задевало. Напротив, они относились к ней как к лидеру, спрашивая ее: «Что нам вчера задали?» или «Какая разница между сенсомоторной стадией и предоперационной стадией?».

О сенсомоторной стадии она знала все, поскольку ежедневно наблюдала ее. Кори пыталась схватить погремушку, подвешенную над кроваткой, и радовалась, включая и выключая верхний свет. Она могла бы часами играть в прятки. С другой стороны, она начала проявлять признаки страха потери матери, плакала, когда Эва уходила в университет или на работу. Эва из учебников знала, что это обычная стадия развития ребенка, но понимание того, что она стала главным и незаменимым человеком в жизни Кори – ее матерью, приводило ее ужас.

Внизу, на кухне, она нашла Мэриэн, которая готовила салат с тунцом, в то время как близнецы и Кори, сидящая на своем детском стуле, наблюдали за ней. Шэн, дочка Бобби, бо`льшую часть лета ходила в детский дневной лагерь, и Эва знала, что Мэриэн радовалась тому, что забот у нее поубавилось. Неделей раньше она сообщила, что закрывает детский сад, хотя поспешила заверить Эву, что присмотрит за Кори, пока она будет в университете.

– Я хочу брать уроки живописи, – сказала как-то Мэриэн. – Возможно, уроки игры на виолончели. Мне всегда страстно хотелось играть на виолончели, если только эти старые шишковатые пальцы не подведут меня.

Эва вынула Кори из стула и закружилась с ней по комнате, девчушка пронзительно вскрикивала и хихикала, ее смех был прозрачным и звонким, как звук китайского колокольчика.

– Хочешь пообедать? – спросила ее Эва. Она опустила Кори на высокий стул. – Что бы тебе хотелось? Горошек? Морковку? Цыпленка?

Кори беззубо улыбалась. Она была худенькой, хотя и очень рослой: девятнадцать процентилей[14], по словам педиатра. «Она – настоящий астеник, – сказал он, когда Эва спросила его, не опасно ли, что у ребенка маленький вес. – Не все такие везунчики, как она».

Мэриэн положила на куски хлеба салат с тунцом и дала их мальчикам.

– На столе письмо для тебя, – сказала она.

Эва взяла маленький конверт. На адрес Мэриэн она получала только почту из университета, но это письмо в плотном конверте кремового цвета выглядело как приглашение на свадьбу. Фамилия и адрес были напечатаны, но обратного адреса не было, только почтовый штемпель из Оклахома-Сити. Чуть волнуясь, она открыла конверт, и у нее перехватило дыхание.

Внутри лежали три сложенные стодолларовые купюры и записочка с напечатанным текстом. «Для ребенка», – прочитала она.

Бросив деньги, словно они обжигали ей руки, она посмотрела на Мэриэн.

– Это от вас? – спросила она.

Мэриэн наклонилась и, собрав банкноты, положила их на стол.