Ошибки семейной жизни

Кстати, это типичная история. Если семейная система не работает нормально, тогда в ней случается какое-то происшествие, сплачивающее или разрушающее семью, либо появляется симптоматичный член[2], который как бы сигнализирует о том, что происходит сбой. Один психотерапевт рассказывал, что в его практике был такой случай: девочка заболела бронхиальной астмой в тяжелой форме, и он посоветовал укрепить ее нервную систему, чтобы сделать приступы более редкими. На поверку оказалось, что приступы начались, когда родители девочки собрались развестись. Отец понял, что не сможет оставить тяжелобольную дочку, и вернулся в семью, так что болезнь стала поводом для воссоединения родителей. Девочка таким парадоксальным способом, на бессознательном уровне, пыталась спасти семью. Примеров такого рода полным-полно.

Семья может быть сосредоточена не на любви друг к другу, а на решении второстепенных задач. И наоборот, если оба супруга понимают, почему они остаются вместе, то тогда и другие задачи решаются проще. Получается гармоничное целое. Верная цель семьи только одна – это любовь обоих супругов. Хорошо, когда муж и жена могут сохранить свои чувства до конца жизни. Для этого им предстоит все время искать близость, доверие, понимание, стремиться к любви, жить этим чувством, укреплять его, то есть «возделывать свое поле», постоянно культивировать любовь.

Что значит «созреть для семейных отношений»?

Инфантильный тип поведения губителен для отношений. Чтобы по-настоящему полюбить и создать семью, нужно стать взрослым. Вопрос в том, как понять, в чем проявляется эта взрослость? Как понять, что человек достаточно повзрослел для семейного статуса? Конечно, дело не в том, что он достиг восемнадцати лет и у него есть паспорт. Один из надежных признаков – это ответственность за себя и своих близких. Человек любит по-взрослому, если он не только ищет наслаждения любовью, но и готов отвечать за свои поступки, принять на себя определенные обязательства. Часто бывает иначе. Инфантильным молодоженам кажется, что общая постель – это и есть брак. Старших тревожит, когда в брак вступают совсем еще дети, как это случилось в семье писателя Корнея Чуковского[3].

Его 20-летний сын Николай[4], тоже в будущем писатель, решил жениться на 19-летней Марине Рейнке[5], юной переводчице. Корней Иванович написал сыну очень откровенное и строгое письмо, в котором напомнил молодым, что, кроме любви, создание семьи предполагает огромную ответственность: «Она для тебя – все, она душа твоей души, – это дает ей огромные права, но налагает на нее и страшные обязанности. Чувствует ли она эти обязанности? Понимает ли она, что в ее руках вся твоя судьба как поэта?» Но за благополучие семьи отвечает прежде всего мужчина: «…теперь ты уходишь от нас и, конечно, ты сам понимаешь, что при всем желании я, даже на первых порах, не могу снабдить тебя деньгами. Вот и все. Я не говорю «нет», но в моем «да» есть несколько сомнений и боязней, которые я счел своим долгом не скрыть от тебя. А ты поступай так, как ты чувствуешь. Я верю и в тебя, и в твои чувства»[6].

Зрелость – это сила духа, умение ставить и решать задачи, которые так щедро изо дня в день подбрасывает нам жизнь. Для каждого человека наступает свой срок, когда приходит понимание отношений с миром, с родными, с Богом, когда наступает внутренняя зрелость. В какой-то момент человек, который жил сам по себе, вдруг начинает понимать, что значит жить для другого. Можно назвать это «эффектом Константина Левина» – одного из героев романа Льва Толстого «Анна Каренина». Накануне своей свадьбы с княжной Кити Щербацкой Левин вдруг почувствовал, что в его душе нет искренней веры в Бога и понимания смысла жизни, а ему предстояло исповедоваться, чтобы затем причаститься и с чистым сердцем венчаться. Он не испытывал радости в ожидании свадьбы, а скорее тревогу и беспокойство. Священник, который должен был венчать молодых, недоумевал, зачем человеку с такими мыслями создавать семью. Начало новой жизни не сделало Левина счастливее, не прогнало его сомнений и тревог. Но вот однажды все неожиданным образом переменилось. Когда Левин услышал крики жены во время ее первых родов, душа его «поднялась на такую высоту, которой она никогда не понимала прежде и куда рассудок уже не поспевал за нею. „Господи, прости и помоги“, – не переставая твердил он себе, несмотря на столь долгое и казавшееся полным отчуждение, чувствуя, что он обращается к Богу точно так же доверчиво и просто, как во времена детства и первой молодости»[7]. На самом деле это были другие отношения с Богом, чем в детстве, но они напоминали их по силе и искренности переживания. Теперь Левин как будто забыл себя: он не только хотел разделить с женой ее страдания, но и жить для нее и ребенка. Так внезапно для Константина Левина наступила пора его духовной зрелости.

О радости крестоношения