Ошибки в путеводителе

Кое-кто, оказалось, успел побороться и за меня, – чем и объяснились расхождения в двух приглашениях, начальном и окончательном. Прогрессивная (но маломощная) партия, подученная пишущей молодежью, задумала начать торжественное открытие фестиваля в концертном зале калининградской филармонии с двух выступлений – моего и Быкова. Непросвещенное начальство (о, как я ему благодарен) этот проект зарубило, и праздник открывали поэт В. Вишневский и прозаик Трушкин. Последнее имя мне было не известно. «Ну, этот – из “Кривого зеркала”», – напомнили мне. Боясь показаться лицемером, я не стал спрашивать, что такое «Кривое зеркало».

В знак протеста прогрессивная партия на открытие не явилась.

А «Гумилевская осень» оказалась очень интересным предприятием со своей историей и предысторией. Предысторию мне не рассказывали, я о ней догадался сам. Только не уверен, что смогу внятно объясниться.

Меня удивляло одно обстоятельство: казалось, что все, с кем я здесь общаюсь, по совместительству увлеченные краеведы и историки, возможно, даже экскурсоводы. Стройные, профессиональные лекции по истории края с именами, датами и цифрами звучали со всех сторон и почти без перерыва. Иногда одновременно. Такая вот необычно доскональная любовь к своей малой родине.

Только своей ли? В самой этой скрупулезности чувствовалось что-то зыбкое, сомнительное. Знают все имена наперечет, только имена все какие-то чужие.

А тут вдруг такое дело: один из краеведов с уклоном в военную историю, сам полковник в отставке, находит в архивах упоминание, что осенью 1914 года в боях за Шилленин (ныне поселок Победино) участвовал не кто иной, как Н. Гумилев. Победино! Вот вам и русское присутствие. Но только как его утвердить? А вот как: устроить литературный праздник и поставить мемориальный памятник.

Памятник (большой красноватый валун) стоит теперь в Победине у здания школы. Школу, правда, второй год как закрыли, но здание пока цело. Мы возложили цветы и сделали общую фотографию.

Праздник проходит не в Победине, а в соседнем городе Краснознаменске, уже десятый год. Этот год, ясное дело, юбилейный. Когда мы туда наконец доехали, в большом здании Дворца культуры, молодежи и спорта уже накрывали столы. Но до столов дело дошло очень, очень не скоро.

Официальная часть началась с хореографического этюда. С двух сторон сцены навстречу друг другу двинулись, вальсируя, юноша в белой рубашке и девушка с зонтиком (Ахматова?). Потом появились еще четыре девушки. Все закружились, замелькали бежевые юбки, открывая реальность в интересных подробностях.

Интересное на этом, в общем, закончилось, на сцену повалило разного рода начальство, стало друг друга поздравлять с замечательным юбилеем и вручать почетные грамоты за патриотическую работу в виде «Гумилевской осени». Потом выступили с речами писатели и главный виновник торжества – полковник-краевед. Тот закончил свою речь стихами, правда, не Гумилева, а Твардовского, из «Василия Теркина» (связь – военная тема).

Кроме меня стихи Гумилева читали только школьники трех местных школ. Некоторые из этих стихотворений были мне незнакомы и как-то подозрительны, а одно – вне подозрений: «Желтый пар петербургской зимы…» и далее по тексту (Анненского, если кто запамятовал).

Солист с ужасающе громким голосом спел романсы на стихи Мережковского, а камерный хор города Гусева – «Белеет парус одинокий» (пели, впрочем, неплохо). Две местные поэтессы прочли свои произведения («Я пока всего лишь только книжник / И поэту вовсе не родня. / Я хочу, чтоб маленький булыжник / Положили рядом для меня»). Девочка сыграла на пианино. Оставалось пережить еще двух бардов и трио учительниц.

Все сошлись во мнении, что праздник удался как никогда, но в кулуарах кое-кто высказывался в том смысле, что все же немного затянуто (длилось больше трех часов). Один из писателей высказался более определенно: «Когда дети читали Гумилева, то очень хотелось кончить именно на них». Думаю, это голос подсознания: все старшеклассницы были красотки, как на подбор.

Но вот пригласили к столу. Одновременно объявили и «свободный микрофон» для всех желающих. Желающих оказалось много, и все как один поэты. Я быстро выпил водки, стало несравненно легче. Даже полковник-краевед и мэр города, откровенно бритый наголо, показались чем-то симпатичны.

На обратном пути завели диск с песнями одного из наших бардов. Тот уже пел и в зале, и на фуршете. Песню на текст стихотворения «Жираф» я прослушал в этот день четыре раза.

В эти дни я проехал от края и до края всю область и кроме Краснознаменска (Лазденен) побывал в городах Зеленоградск (Кранц), Светлогорск (Раушен), Балтийск (Пиллау). Зеленоградск в прошлом, видимо, довольно приятный курорт, а сейчас там все больше недостроенные объекты и строительные заборы. Даже море почти всюду за забором. На одном заборе среди ожидаемых слов встретилось одно неожиданное: Психея.

Был в поселке Янтарный, где убили семь тысяч евреев, а недавно установили мемориальный памятник на средства общины. Он уже весь измазан красной краской.