Ошибочная версия

Надо сказать, что при всей своей грузности, а также довольно суровой внешности, Иван был очень даже не конфликтным человеком. По натуре мягкий, покладистый, не жадный и компанейский человек. В народе про таких, как он, говорят, что обидеть его может каждый. И обижали не редко. Без всякого высшего образования, не читавший никогда научные книги, он философски относился к нападкам на него. И зла на людей не держал. Такой вот он был в жизни. Все это и сыграло с ним злую шутку.

Спустившись во двор, Иван сразу же заметил на лавочке у соседнего подъезда своих, как он считал, хороших знакомых. Можно сказать, друзей.

В этой группе скажем так, отдыхающих от дел насущных, которых в общем — то и не было, выделялся Мельникайте Игорек.

Хотя фамилия его была явно не белорусская, в Прибалтике и, в частности, в Литве, он никогда не был. Всю свою сознательную жизнь провел в этом городе. Скорее всего, кто — то из родственников — предков оттуда.

Выделялся этот пустобрех (тот, кто говорит много пустого и несерьёзного; болтун, — от автора) значительным ростом и плотным телосложением по сравнению со многими, а также умением переговорить любого заядлого болтуна. Это про него можно сказать, что язык до Киева доведет. Разлагольствовать, или, как Игорек сам говорил, размышлять вслух, он мог в любое время суток, в любой компании, в любом состоянии — нестояния.

Как раз именно это он и делал в настоящий момент.

А беседу этот любитель поговорить вел со своей боевой подругой Маханьковой Эльвирой.

Почему подругой, это понятно всем сразу.

А вот почему боевой, знали не все. Дело в том, что несколько раз в драках она не только защищала себя, такую хорошую, но и здоровье своего сожителя Мельникайте. Оно и понятно — сожитель ведь. Поэтому и боевая подруга.

Сейчас она не просто слушала Игорька, а просто — таки внимала всему тому, что он говорил. А говорить он умел. Как, впрочем, и пить тоже. При этом ей наверняка казалось, что более развитого и умного на свете, чем ее Игорек, никого больше нет.

Сама же Эльвира никакого интереса не то, что для общества, но и конкретно для Ивана не представляла.

Не работала никогда и нигде. Ни одного дня. Скорее всего, и трудовой книжки у нее не было вовсе. Шлялась вслед за такими «рыцарями», как Игорек. Перебивалась с хлеба на «бормотуху» (дешёвое низкокачественное вино, какое — то плодово — выгодное», например, портвейн «777», который пьяницы называли «Три топора» или «Лесоповал», или «Агдам», окрещеный «Как дам», — от автора). Да и то на «халяву». Так, перекати поле.

Тут же сидел и слушал байки Мельникайте еще один участник последующих событий — Петя Мокрый.

Мокрый — это не кличка, какая-то. Это его настоящая фамилия. Дед его был Мокрый. Отец — Мокрый. Поэтому он также был Мокрый. Вот какое объяснение объяснение.

Хотя все относительно в нашем мире. Практически мало кто знал, что зовут этого парня Петей. Тем не менее все привыкли называть его просто Мокрый. И он не обижался, а откликался, как тот бродячий пес.

Надо сказать, что это был «тихий пьяница». Он даже, если напивался, хотя это было не часто в связи с отсутствием средств, поскольку он, как и все в этой «боевой» компашке, не знал, что такое трудиться, то просто засыпал сидя или сидел и отрешенно смотрел на окружающих.

Он никогда ни с кем не ссорился. Если вдруг его обижали, а такое было и не раз, то он беззлобно реагировал: «А мне фиолетово».

Вообще был безобидный. И безотказный. Именно поэтому в компаниях его часто использовали для похода в магазин за спиртным и закуской. Ну, а потом, как водится, «за ноги», ему наливали. Пете и этого было достаточно. Ведь у самого денег никогда н было. Никто не знал, как он живет, на какие средства. И вообще мало кто знал даже, где он вообще живет.

Такой вот был наш Петя Мокрый.

Хорошая компания собралась в тот вечер во дворе дома Жаркевича.

При этом решался вопрос, что делать дальше, то есть где найти «поддачу на халяву». Именно сегодня эта задачка была трудно разрешимая. Именно сегодня ни у кого из компании вообще не было денег. И на обозримом горизонте не видать было денежных спонсоров. Отсюда и вид у товарищей по борьбе с пьянством и алкоголизмом путем выпивания был не выразительный.

Неожиданно, как манна небесная, к ним свалился Иван.

— Приветик, трудяги!

— Привет, — вяло ответил только Мельникайте, не охотно оторвавшись от своего красноречия и уставившись на подходившего Ивана.

Остальные промолчали. Видимо, появление еще одного желающего выпить на «халяву» не вызвал у них особого интереса. Никто из них даже мысли не мог допустить, что подошедший к ним «друг» при деньгах.

— Чем занимаемся?

Вопрос был риторический. Но нужно же было завязать разговор.

— А то ты не видишь, что мы делаем, — все еще вяло произнес Игорек. — Лучше скажи, чего это ты так сверкаешь, как иллюминация на празднике?

— Да, сеструха моя деньжат и продуктов кое-каких подбросила на прожитье.