Ошимское колесо (ЛП)

Порыв ветра резко распахнул дверь, хлопнув ею об стену паланкина. Последний свет дня не мог пробить тьму внутри, открыв лишь одно: белую эмалевую маску, какие богачи носят на маскарадах. Глаза за маской не были видны, но всё равно их взгляд резал, как разбитое стекло. Маска из Вермильонской оперы!

Я ударил пятками в бока Убийцы, и тот сорвался с места, как болт, пущенный из арбалета. Нерождённый принц с такой яростью выбрался из кардинальского паланкина, что щепки просвистели мимо моего уха, когда я уже мчался галопом. Он понёсся за нами, словно сильный ветер, прорывающийся по лесу. Вслед за нами по дороге разносился звук, словно рвалось что-то влажное. Когда мы прогрохотали мимо алебардщиков, те развернулись, пытаясь пустить в ход своё оружие, но оказались слишком медленными и удивительно нескоординированными – даже для церемониальных стражников. Мне пришлось низко пригнуться, чтобы избежать двух последних алебард, а потом мы были свободны – я и Убийца, против тьмы и дождя.

Оглядываться назад редко целесообразно, особенно на полном скаку прочь от опасности. А что ты сделаешь – помчишься ещё быстрее? Жене Лота это не помогло, и, хоть я и мало чему научился из Библии, но уж за этот урок должен был держаться. По крайней мере я держался за своего коня, пусть и едва-едва. Быть может, мой разум спасла темнота, скрыв достаточно деталей. Когда нерождённый принц, хлопая кардинальской мантией, мчался мимо стражников, каждого человека разрывало, превращая в красное месиво плоти и белых костей. Содержимое их тел изрыгалось в сторону принца, прилипало к нему, перетекало, реорганизовывалось – и таким образом шаг за шагом он рос и изменялся.

– Боже мой! – Я пнул Убийцу, чтобы он ещё ускорился, но тот и так уже мчался изо всех сил. Да, может это и был самый норовистый жеребец из всех, что скакали по полям империи, но в этот миг один и тот же ужас сделал нас обоих трусами.

Во что бы там не превращался нерождённый принц, одно было точно: оно не было медленным. Как бы не напрягал Убийца свои ноги, яростные, влажные, хлёсткие звуки твари не стихали вдали. На самом деле они даже усиливались, приближались, и звучали всё яростнее.

Глухие удары тяжёлых ног стали заглушать грохот копыт Убийцы. С каждым бессловесным криком монстра мне на спину брызгала холодная кровь. В какой-то миг его качнувшаяся челюсть чуть не сбросила меня с седла. На дороге впереди во мраке маячили фигуры, на которых мои залитые водой глаза никак не желали сфокусироваться.

– Спасите! – этот крик полностью опустошил мои лёгкие.

Выбора не осталось, так что я свернул вправо, потянув поводья Убийцы, и ударом пяток заставил его прыгнуть так высоко, что он одним махом перенёс нас через ров и шестифутовую изгородь. В прыжке я мельком заметил преследователя, который уже догонял, хоть и был всё ещё на дороге – он пытался последовать за нами, но был слишком тяжёл, чтобы повторить наш поворот. Тварь, которую нерождённый построил из себя, выглядела в точности, как дракон из мифов. Огромный, кровоточащий, бескожий дракон с влажной качающейся пастью, полной зубов из рёберных костей.

Последнее, что я видел, прежде чем изгородь скрыла от нас нерождённого, была окровавленная лапа с когтями из бедренной кости, скребущая мостовую в поисках точки опоры. Тварь начала разворачиваться боком к трём всадникам на своём пути, которые пытались спрыгнуть с лошадей, чтобы избежать столкновения.

Мы приземлились с сильным ударом, и я едва не выбил себе передние зубы об затылок Убийцы. Инстинкты подсказывали мне мчаться дальше, нестись по прямой по полю. Здравый смысл мог лишь тихонько вскрикнуть из того уголка разума, в который он забился – но поскольку кричал он о том, что Убийца неизбежно охромеет, мчась по неровной земле в темноте на большой скорости, и тогда я останусь один дожидаться, когда меня отыщет дракон из трупов… поэтому я к нему прислушался. Я сильно потянул поводья влево и направил Убийцу в сторону дыры в ограде.

Нерождённый монстр, видимо, потерял равновесие и врезался боком в лошадей. Две из них лежали на спинах на обочине, молотя ногами. Норсийцы, похоже, спрыгнули, и их не раздавило. Снорри держал Хеннана, оттаскивая его от копыт – ближайшая кобыла пыталась подняться на ноги.

Третья лошадь свалилась вместе с трупным драконом, и теперь лежала, переплетясь с ним. Рядом с тварью она казалась маленькой, и так дико вопила, что от этих звуков мой мочевой пузырь опорожнился бы, если б это не случилось сотней ярдов раньше. Как только нерождённый встал на лапы, каштановая кобыла Хеннана, Сквайр, прикрепилась и стала частью монстра, а её плоть и кости втянулись и распределились по изготовленному телу. Лампа, которую вёз кто-то из всадников, валялась в луже пляшущего пламени, жутко освещавшего нерождённого.

Снорри, передав Хеннана в попечение Кары, вернулся пешком на середину дороги.