Ошимское колесо (ЛП)

Я посмотрел на шкатулку и понял, что моё любопытство совершенно иссякло.

– Ялан, ты боишься? – Гариус взглянул на меня. Свет и тень, сговорившись, сотворили из него чудовище. Его уродливость была с характером – то он казался невинным, и даже жалким, а то зловещим, злобным. В такие моменты я не сомневался, что он брат-близнец Молчаливой Сестры.

– Словом "боишься" этого чувства не описать. – В свете лампы пластик был больше похож на кость. На задворках моего разума блуждали образы Ада, и я раздумывал, какую его часть можно засунуть в маленькую шкатулку при помощи искусства Зодчих. – Я цепенею от ужаса.

– Заставляет чувствовать себя живым, не так ли? – И Гариус открыл шкатулку.

– Пустая! – Я разразился смехом, который почему-то казался тихим и замогильным в одиночестве зала.

– Действительно, кажется… – Гариус с проклятьем отдёрнул руку. В том месте, где он тронул крышку, остался красный отпечаток пальца.

– Кровь? – спросил я и наклонил голову, чтобы взглянуть на отметину.

Гариус кивнул, сунув палец в рот.

– Эта штука меня укусила!

Пока мы смотрели, алый отпечаток померк, кровь впиталась в пластик, не оставив ни пятнышка. В воздухе над шкатулкой что-то замерцало – там появлялась и исчезала смутная фигура, словно она формировалась и пропадала в паре от дыхания на холоде. Потом замерцала ещё одна – фигура мужчины, высотой дюймов в восемнадцать, и исчезла.

– Кендет. – Произнёс из шкатулки безвозрастный голос, чистый и спокойный.

Множество фигур, мужчин, женщин, молодых и старых, переходили одна в другую.

– Стоп… – Гариус поднял руку в сторону шкатулки, и мерцание тут же прекратилось. Осталась одна фигура – бледный призрак, через тело которого просматривались линии стола.

– Джеймс Алан Кендет, – сказал призрак, глядя не на нас, а на какую-то отдалённую точку между нами.

– Ты призрак моего предка? – спросил Гариус.

Призрак нахмурился, замерцал и ответил:

– Я библиотечная запись цифрового эха Джеймса Ялана Кендета. Я могу отвечать на вопросы. Для доступа к полной модели необходим доступ к сетевому терминалу.

– Что он говорит? – спросил я. Некоторые слова имели смысл, а остальные с тем же успехом могли быть из другого языка.

Гариус цыкнул на меня.

– Ты призрак?

Призрак нахмурился и затем улыбнулся.

– Нет. Я копия Джеймса Алана Кендета. Его изображение, основанное на детальных наблюдениях.

– А сам Джеймс?

– Он умер больше тысячи лет назад.

– Как он умер?

– Над городом, в котором он жил, сдетонировало термоядерное устройство. – На бледном лице призрака отразилась печаль.

– Что?

– Взрыв.

– Солнце Зодчих?

– Устройство для синтеза… так что подобное солнцу, да.

– Зачем Зодчие себя уничтожили? – Гариус напряжённо уставился из-под огромного лба на маленького призрака, парящего над пустой шкатулкой.

Тот замерцал, и на долю секунды я увидел, как его кожа запузырилась, словно от воспоминания о жаре.

– Нет главных причин. Эскалация полемики. Падает домино, потом следующее, и уже через несколько часов всё обращается в пепел.

– Зачем им повторять это снова? – спросил Гариус. – Зачем уничтожать нас?

– Чтобы выжить. – Наш дальний предок посмотрел на Гариуса, потом на меня, и снова на Гариуса, словно впервые заметил, что мы люди, а не просто голоса, задающие вопросы. – Дальнейшее использование воли нарушает равновесие… – он помедлил, словно глядя на что-то вдалеке где-то в другом месте. – … уравнения Рехенберга – так его называют. Оно управляет изменениями, которые вы, люди, называете "магией". Если честно, мы тоже называем это магией. Может, один человек из десяти тысяч понимает, что это. Остальные знали, что учёные изменили то, как работает мир, и бам! Магия стала возможной! Суперсилы! Хотя тогда это было не так, как сейчас – пользоваться ей было намного сложнее, и требовалось тренироваться…

– Наша магия нарушает равновесие вашего уравнения. – Прервал его Гариус. – Зачем убивать нас?

– Если все умрут, то никто не будет пользоваться магией. Возможно, уравнение само себя уравновесит. Изменения могут прекратиться. Мир может выжить, и цифровые эхо, которые находятся в дипнете, сохранятся.

– Вы принесёте нас в жертву ради эха? Но… вы же не настоящие. Вы не живые, – сказал я. – Вы – воспоминания в машинах?

– Я чувствую себя вполне настоящим. – Призрак Джейс приложил призрачные руки к прозрачной груди. – Я чувствую себя живым. Хочу, чтобы и дальше это продолжалось. В любом случае, если мы не уничтожим вас, то вы уничтожите сами себя, и нас вместе с вами.

Тут он говорил дело, вот только мне не нравилось любое дело, в котором меня могли проткнуть.

– Так почему мы всё ещё здесь? Почему было только два взрыва?

– Есть разногласия. Нет большинства в пользу ядерного решения. Пока. Геллет был несчастным случаем. Хамада была тестом, который пошёл неправильно.

– Почему ты всё это нам рассказываешь? – На его месте я не был бы столь откровенным.

– Я библиотечная запись. Ответы – моё предназначение.

– Но где-то… в машинах… есть полная копия Джеймса Алана Кендета? С его мнениями и желаниями?

Призрак кивнул.

– Несомненно.