Осиянная Русь

Я вдыхаю вино кабаков
И рассыпчатость жизни приемлю,
Когда третий берешь полуштоф,
Покидаешь вдруг грешную землю.

Каждый что-то свое пропивал,

Разбавляя грехи алкоголем,
Находил, но не то, что искал,
И лечил, но не то, чем был болен.

Льется хмель, и цыгане, как встарь,

Подправляют заблудшие души.
И напротив аптеки фонарь
Светом ссыт в потемневшие лужи.

Наливают уже не спросясь,

Видно, чуют, что меры не будет.
Кто-то плачет, неловко крестясь,
И трясутся цыганкины груди.

Наступает похмельный рассвет,

На душе же пока не светает.
Мне узнать бы заветный ответ,
Но Господь его, видно, не знает.

Я вдыхаю вино кабаков,

И душа уж смердит перегаром…
Мне под водку – подайте стихов,
Чтоб душа не пропахла задаром.

2002

«Над засеянной инеем пашнею…»

Над засеянной инеем пашнею
Пролетают опять журавли.
И, наверное, что-нибудь важное
Рассказали бы, если могли.

Рассказали б, как сверху вам видится

Неуютная серая Русь.
И удастся ли нам еще свидеться,
Сам надолго-то я задержусь?

Или скоро тоской журавлиного

Полетит вслед за вами душа…
Старый клен за зардевшей рябиною
Все ухаживал, кроной дрожа…

Скоро клин растворится, как в озере,

В синем небе моей стороны…
Перепаханы жизни бульдозером
Без особенной чьей то вины.

Ветер сносит родное курлыканье,

Лишь молитву б мою не сносил.
Жизнь промчалась с присвистом
и гиканьем,
И пришпорить её нету сил.

2002

Старая церковь

Старая церковь
На косогоре
Вдруг из-за леса видна.
Словно старушка,
Плача от горя,
Тихо застыла одна.

Колокол было

Подняли снова.
Только вот нет звонаря.
Чья-то девчушка
В скромном уборе
Молится у алтаря.

Летом репейник

Стены облепит,
Некому чистить тропу.
Купол облезлый
В душу не светит
Добренькому попу.

Старая церковь

На косогоре,
Сколько ты помнишь молитв?
В вечном российском
Тихом укоре
Старое сердце болит.

Словно прощая

Одурь в народе,
В память о тех и других —
Светится церковь
На косогоре,
Нам отпуская грехи.

2002

Моя Родина