Осиное гнездо

Бросив рюкзак на кухне и вынув из холодильника бутылку с соком гуавы, Майк не спеша отправляется в общую комнату, хотя ему всегда казалось, что ее следует называть как-то иначе, придумать запасное имя для тех домов, где ничего «общего» нет. Он идет на звук музыки — это Эван слушает музыкальный центр, как делает всегда во время простоя. Джаз, вечный джаз. Если бы этот тип задумал убить Майка, все, что ему бы потребовалось, — врубить рэп или металл, когда Майк возвращается из школы. Раз — и готово, мгновенный разрыв сердца.

Но на это рассчитывать не приходится, Эван должен погрузиться в джаз, словно пакетик с чаем в стакан кипятка, прежде чем отправляться на окраину города, в какой-то клуб, где он играет почти все вечера. При чем тут разрывание бумаги, Майк понятия не имеет, но Эван просто сидит на краешке кресла и рвет бумагу: рекламные брошюры, каталоги, старые газеты — все, что ему под руку попадется.

— Как в школе? — спрашивает он.

— Клево, — отвечает Майк просто для того, чтобы внести ноту разнообразия. Каждый день он говорит «нормально», нужно же когда-то становиться менее предсказуемым.

Эван, видимо, не замечает отступления от заведенного порядка, целиком погруженный в свое дело. Он не рвет бумагу в мелкие клочки. Он действует методично и тщательно — лишь тонкие длинные полоски, отрываемые медленно, чтобы производить побольше шума. Только после того, как полоска полностью оторвана, она планирует на пол, засыпанный целым ворохом бумаги. Эта новая грань проявилась в цельной натуре Эвана две или три недели тому назад. Видимо, он проснулся однажды днем и решил, что с этой минуты он заменит собой типографскую гильотину.

Майк едва выдерживает всю эту возню с бумагой, тут любому впору свихнуться, впрочем, если хорошенько подумать, нормальный человек вряд ли пристрастится к такому занятию. Насколько ему известно, Лидия не подозревает, чем занимается днем ее дружок.

Возможно, это какое-то таинственное упражнение для ловкости пальцев, известное только джазовым музыкантам. До встречи с Эваном Майк ни разу не видел того, чтобы все тело было подчинено рукам. Все остальное в Эване — и худые ноги, и узкие плечики, и остриженные чуть ли не до корней волосы, и маленькие круглые очочки — служило лишь подспорьем для его рук. При знакомстве с ним, даже без обмена рукопожатиями, все равно через минуту-другую люди начинали глазеть на его руки — удивительно большие для такого тщедушного тельца, но не толстые и напрочь лишенные неуклюжести. Сравнивать руки Эвана с другими руками — все равно что сравнивать лебедей с утками.

Если мужчины западают кто на ножки, кто на попки, то наверняка должны быть женщины, которые западают на руки, и Лидия, наверное, одна из них.

— Давно хочу тебя спросить, но все как-то не получалось, — подняв глаза, говорит Эван. — Ты не против? — Он словно делает паузу в ожидании, что Майк ответит «против», уйдет из комнаты, заткнет себе уши или выкинет какой-нибудь другой номер. — До того как я к вам переехал, Лидия поинтересовалась твоим мнением?

— Да я теперь и не помню точно. — Как давно они встречаются в общей комнате? Пять-шесть месяцев, наверное. Сейчас жара и духота, а когда Эван переехал, был холод и дождь. — Скорее всего, она просто поставила меня в известность, и все дела. — Через несколько секунд он почувствовал потребность добавить: — Хотя она не стервозничала или другое чего.

На лице Эвана появляется нечто вроде улыбки, но он дарит ее ровненькой полоске бумаги, над которой сейчас трудится.

— Да, конечно… в чем-чем, а в стервозности ее не обвинишь. Нужно иметь доброе сердце, чтобы, как она, принимать участие во всех бродягах.

Майк не собирается с этим спорить и заранее предвидит следующий вопрос: Эвана интересует, каков был бы приговор, если бы Лидия предоставила Майку шанс сказать: «Нет, оставь этого парня, где нашла, пусть себе играет в своем джаз-клубе». Майку хотелось бы честно ответить на его вопрос: «Валяй, Лидия, приведи в дом еще двоих или троих. Кто знает, вдруг они составят бригаду по разрыванию бумаги». Но нельзя так говорить, когда знаешь, что жить под этой крышей у тебя не больше прав, чем у Эвана.

Если честно, отношения Майка с последним парнем Лидии с самого начала отличались беззлобной терпимостью, словно в доме поселился не Эван, а малосимпатичная дворняга. Приласкать такую не хочется, а она в свою очередь не стремится тебя укусить, поэтому большую часть времени они друг друга просто не замечают.