Осиновая корона (СИ)

— Нет, нельзя! — отрубила мать. Уна вздрогнула. Эвиарт и Савия, как по команде, сосредоточенно любовались звёздами. — Мы обсудим это позже. Мы — это я и моя дочь. Это наши семейные дела, и они Вас… как Вас там? — совершенно не касаются.

— Как Вам будет угодно, миледи, — неожиданно легко согласилась колдунья. — Меня зовут Индрис. Своего сына я вам уже представила. Я зеркальщица и мастер витражей из Долины — если Вам это о чём-нибудь говорит. Старший, наш вождь, попросил меня и Гэрхо…

— Необязательно посвящать нас в порядки вашего… жилища, — процедила мать. Уна давно не слышала такого презрения в её голосе; ей вдруг стало холодно — наверняка не только от ночного ветра, шуршащего листьями осин и высокой травой. Почему мама даже сейчас, над телом дяди Горо, чудом (самым настоящим) спасшись от гибели, не может отказаться от своей ненависти к магии? И сможет ли отказаться когда-нибудь — ради неё? Давняя боль всколыхнулась в Уне, точно вода в озере Кирло. В день их обручения Риарт бросал туда плоские камешки — показывал, как плавно расходятся круги… Ты столько лет смотрела на меня — и не видела, кто я. Как ты могла не видеть? Ты, что носила и рожала меня? Уна отвернулась. В такой обиде нет смысла. В любой, должно быть, нет — а в такой и подавно. — И мне неинтересно, кто и о чём попросил вас. Моя дочь, леди Уна, задала Вам вопрос. Отвечайте коротко и по существу.

Голубоватый огонёк чуть дрогнул — а потом и рыжий тревожно замерцал. Сдержанная Индрис всё-таки злится. Уна не знала, как бы намекнуть об этом матери и убедить её быть осмотрительнее.

— С друзьями Вы всегда суровее, чем с врагами, леди Тоури?

— Нет, Индрис. Но Вы пока не в числе моих друзей.

— Мы ищем учеников, — Индрис заправила за ухо малиновую прядь — теперь, при новом освещении, она казалась просто чёрной. — Только и всего. Это не первый наш рейд по Ти'аргу за последние годы — хотя, вынуждена признать, в Великой войне они стали редкостью… Мы пересекли границу Дорелии на юге. Не жгите меня глазами, миледи — у народа Долины есть особое разрешение короля Ингена на это. Итак, мы с Гэрхо проехались по южному Ти'аргу. Побывали в Меертоне и ещё некоторых городках, в рыбацких деревушках на побережье, в селениях у леса Тверси… Даже заехали в пару замков. В Академию-столицу — и в саму Академию, разумеется. Там часто попадаются талантливые мальчики с Даром, — она многозначительно вздохнула. — Но, как видите — полная неудача. Среди тех немногих, кто согласился с нами общаться, мы не обнаружили ни одного Одарённого магией. Старший и Верховная жрица зеркал будет очень расстроены: без новых учеников Долина погибает. И это обоюдоострое лезвие, — сквозь полумрак Индрис одарила Уну очередным загадочным взглядом. — Король Хавальд и наместник Ти'арга никак не желают понять, что нынешние меры не способны вытравить магию из Обетованного, будто крыс с мельницы. Никакие запреты и казни не лишат наш мир его изначального содержания.

— Что весьма прискорбно, — бросила мать, поплотнее закутавшись в плащ. Предупреждающий кашель Уны вновь пропал зря. — То есть вы, не добившись успеха на юге и западе, ехали в северные земли?

— Именно. Хаэдран, предгорья, селения Волчьей Пустоши… Вот и всё, — смуглое широкоскулое личико казалось самым невинным на свете, едва ли не девичьим. Уна снова ощутила, насколько грязной, растрёпанной и нескладной выглядит она сама. Какая глупая мысль — глупая, а при их утрате ещё и жестокая. — К середине осени мы планировали вернуться в Дорелию. То, что мы оказались на тракте одновременно с вами — действительно случайность, леди Тоури. Как бы Вам ни хотелось считать меня кровожадной лгуньей.

Леди Мора улыбнулась медовой улыбкой и промолчала. Но Уне на ум почему-то пришли слова тёти Алисии — о не верящем в неё лекаре, тайной ненависти и кинжале… Хорошо, что у матери сейчас тоже нет оружия.

— Нам, наверное, придётся переночевать здесь, миледи, — робко подала голос Савия. Младшая служанка передала ей фляжку Индрис, и она с благодарностью сделала глоток; в голубом свете Уна увидела, что рука у неё до сих пор дрожит. — Эвиарт пока не может ехать дальше.

Оруженосец лишь кивнул, морщась от боли. Индрис постучала согнутым пальцем по своему зеркалу, что-то прошептала (Уна заслушалась музыкальной фразой — точно трель певчей птицы) — и морщины на выпуклом лбу Эвиарта разгладились, а подбородок изумлённо отвис.

— Хотя, может, и могу… Да, точно могу, миледи. Мне резко стало лучше, — он покосился на Индрис и тут же смущённо отвёл глаза. — Почему-то.

Мать не то вздохнула, не то фыркнула.

— Мы в любом случае не можем провести тут всю ночь. Прости, Эвиарт — это почти самоубийство. Кто сказал, что нам попался последний отряд из этих… из них.