Осиновый невидимка

И вот сам себе голова. Нет больше суеты у гнезда. Дятлята выросли и разлетелись. Можно и просто так посидеть, вокруг поглазеть, послушать писк серебряных паутинок.

Ветер лето уносит. Осень уже внизу. А вверху совсем еще летнее небо и облака. Далекие, как воспоминания...

25 с е н т я б р я.

Глаза змей открыты днем и ночью. Даже мертвая змея смотрит в два глаза. Но бесполезно всматриваться в их глаза: ничего не увидишь в них. Если глаза зверей как бы окошечки внутрь, глаза змей закрыты на все замки. Их окошечки задернуты наглухо занавеской. Змеи рядом с нами живут, но они так далеки от нас, что понять их невозможно. И потому, наверно, хочется.

И вот однажды, когда я встретил двух черных гадюк, которые переползали тропинку, я увязался за ними. Гадюки не очень-то торопились. Текли словно струйки смолы между кустиками вереска и багульника или, свернувшись, грелись на нежарком осеннем солнышке.

Я садился на пень и ждал, тоже подставляя себя солнцу.

Зарядившись солнечными лучами, гадюки поднимали головки, пробовали на язык текучие струйки ветра и снова текли - все вперед и вперед. К закату они заползли под трухлявый пень, и я понял, что на сегодня путешествие их закончено. Я запомнил пенек: пень как пень. Любой прохожий мог на него сесть. Или даже лечь рядом, положив голову на корень. А под ним гадюки...

Утром я был у пенька. Я сел на него и стал ждать. Когда хорошо пригрело, из норы показалась гадюка, помедлила, попорхала раздвоенным языком, проползла между ног, как между двух столбов, и потекла. Я пошагал за ней, так и не дождавшись вторую.

Куда змея держит путь?

Через несколько часов я разгадал загадку. Привела меня гадюка на сухой высокий лесной бугор. Бугры не так уж часты в наших сыроватых лесах, а этот оказался вдвойне примечательным: тут было убежище змей!

Не меньше дюжины гадюк грелись на солнце или струились между мышиных нор. Ей-богу, в них можно было ногами запутаться!

Гадюки лениво переползали или лежали, свернувшись. Когда я наклонялся над ними, они начинали разворачиваться, петли тела тянулись в разные стороны, а зубчатый узор на спине начинал рябить, словно крутились две шестеренки. И не понять было, где голова и где хвост. И зачем-то это, видимо, гадюкам надо было. Из-за нор и из-за сухости облюбовали змеи бугор и, видно, каждую осень сползались сюда на зимовку. А весной расползались снова по лесам и низинам.

Все лето живут вдалеке от бугра, а помнят! Помнят, куда осенью надо ползти. Придет срок, и осень протрубит змеям сбор: пора! И змеи ползут. А что за сигнал - неизвестно: звук, запах, температура? Нам не слышно его и не видно, а для них он гудит на весь лес, как призывный набат! Вот они, откликнувшиеся на зов: сползаются, расползаются, при встрече обмахиваются язычками, словно новостями обмениваются. А как же - целое лето не виделись. Кто уцелел, а кого уже нет. Облюбуют норы и уйдут в них до весны. И бугор снова станет таким же, как и все другие бугры.

Но я-то знаю теперь, что это не просто бугор, это Змеиный бугор. Тайна темного леса, которую мне открыла гадюка.

2 о к т я б р я.

До чего славные имена у разных там насекомышей! Бабочка-зорька. Или бабочка-голубянка. Капустница, крапивница, репница. Или вот: адмирал! Или бражник. Винный бражник...

А жуки! Все эти усачи, скрипачи, листоверты. Долгоносики, медляки, бомбардиры. Скакуны, щелкуны, карапузики. Таких даже на булавку жалко накалывать...

15 о к т я б р я.

Все лето листья подставляли солнцу свои ладошки и щечки, спинки и животики. И до того налились и пропитались солнцем, что к осени сами стали как солнышки - багряными и золотыми.

Зашумел в лесу золотой дождь.

Капля по листу щелкнет - сорвется лист. Синицы на ветках завозятся брызнут листья по сторонам. Ветер налетит - закружится пестрый смерч. А если тяжелый косач с лёта в ветви вломится - хлынет сверкающий водопад!

По колено в листьях деревья стоят.

Елочки листьями украсились. Папоротники под листьями склонились. Последние грибы под листьями спрятались.

Листья шуршат, скребутся, лопочут. Листья летят, скачут, плывут. Листья раскачиваются на паутинках. Листья вверху, внизу и вокруг.

Шумит в лесу золотой дождь.

20 о к т я б р я.

В календаре просто зима, просто весна, лето, осень. А есть ведь еще зимой зимний солнцеворот, летом особое бабье лето, весной есть весеннее половодье, а осенью - золотая осень. Или вот еще - поздняя осень.

Поздняя осень наступает вскоре после осени золотой. Какое-то время после пышного шумного листопада лес стоит унылый, притихший, опустошенный. Догорели яркие костры осин и берез, ветер разнес искры листьев, дожди потушили тлеющие угольки. Все тусклое, словно пеплом покрытое. Тусклое небо, серый лес, темная земля.

Но вдруг однажды, когда все и надежду уже потеряли, лес словно преобразится!