Осип Мандельштам. Сочинения

Где связанный и пригвожденный стон?
Где Прометей – скалы подспорье и пособье?
А коршун где – и желтоглазый гон
Его когтей, летящих исподлобья?

Тому не быть: трагедий не вернуть,

Но эти наступающие губы -
Но эти губы вводят прямо в суть
Эсхила-грузчика, Софокла-лесоруба.

Он эхо и привет, он веха, нет – лемех.

Воздушно-каменный театр времен растущих
Встал на ноги, и все хотят увидеть всех -
Рожденных, гибельных и смерти не имущих.

19 января – 4 февраля 1937

***

Как землю где-нибудь небесный камень будит,
Упал опальный стих, не знающий отца.
Неумолимое – находка для творца -
Не может быть другим, никто его не судит.

20 января 1937

***

Слышу, слышу ранний лед,
Шелестящий под мостами,
Вспоминаю, как плывет
Светлый хмель над головами.

С черствых лестниц, с площадей

С угловатыми дворцами
Круг Флоренции своей
Алигьери пел мощней
Утомленными губами.

Так гранит зернистый тот

Тень моя грызет очами,
Видит ночью ряд колод,
Днем казавшихся домами.

Или тень баклуши бьет

И позевывает с вами,
Иль шумит среди людей,
Греясь их вином и небом,
И несладким кормит хлебом
Неотвязных лебедей.

21 – 22 января 1937

***

Люблю морозное дыханье
И пара зимнего признанье:
Я – это я, явь – это явь...

И мальчик, красный как фонарик,

Своих салазок государик
И заправила, мчится вплавь.

И я – в размолвке с миром, с волей -

Заразе саночек мирволю -
В сребристых скобках, в бахромах,-

И век бы падал векши легче,

И легче векши к мягкой речке -
Полнеба в валенках, в ногах...

24 января 1937

***

Средь народного шума и спеха,
На вокзалах и пристанях
Смотрит века могучая веха
И бровей начинается взмах.

Я узнал, он узнал, ты узнала,

А потом куда хочешь влеки -
В говорливые дебри вокзала,
В ожиданья у мощной реки.

Далеко теперь та стоянка,

Тот с водой кипяченой бак,
На цепочке кружка-жестянка
И глаза застилавший мрак.

Шла пермяцкого говора сила,

Пассажирская шла борьба,
И ласкала меня и сверлила
Со стены этих глаз журьба.

Много скрыто дел предстоящих

В наших летчиках и жнецах,
И в товарищах реках и чащах,
И в товарищах городах...

Не припомнить того, что было:

Губки жарки, слова черствы -
Занавеску белую било,
Несся шум железной листвы.

А на деле-то было тихо,

Только шел пароход по реке,
Да за кедром цвела гречиха,
Рыба шла на речном говорке.

И к нему, в его сердцевину

Я без пропуска в Кремль вошел,
Разорвав расстояний холстину,
Головою повинной тяжел...

Январь 1937

***