Оскал смерти

Дехорн вывесил белый флаг перед входом в дом, и мы стали пробираться дальше — туда, где шел бой у разрушенного моста. Передвигались мы очень осторожно, иногда даже ползком, используя для укрытия все, что могли, даже дым. От моста остались лишь торчавшие из воды деревянные сваи, а воду вокруг них то и дело вспарывали пулеметные очереди. Перекрестный огонь велся практически непрерывно с противоположного берега. Блиндаж по левую сторону — тот, что большой, самый ближний к мосту и огня из которого мы опасались больше всего, — был теперь мертвенно тих в результате работы по нему «Толстушки Лиины». Но блиндаж по правую сторону все еще непрерывно отстреливался, да к тому же еще и поддерживался пулеметным огнем из третьего блиндажа, расположенного невдалеке на берегу озера.

На подступах к мосту с нашей стороны, неуклюже раскинув руки и ноги, распластались множество мертвых русских солдат, а тела двоих из них, наполовину погруженные в воду, повисли поперек его деревянных распорок. По всей видимости, они хотели избежать боя с нами и были подстрелены своими же при попытке перебраться на тот берег по обломкам моста.

Наши собственные легкие орудия теперь постепенно перемещались поближе к мосту, и одна из 37-миллиметровок Ноака уже открыла свой огонь по полуразрушенному блиндажу справа, который каким-то непостижимым образом все еще продолжал свое упорное сопротивление. Некогда узкая бойница для ведения огня изнутри представляла собой теперь здоровенный зияющий чернотой пролом, и вскоре в него один за другим влетели целых два наших снаряда. Густое облако дыма, как река, текло по улице в нашу сторону и, клубясь, окутывало собой остатки моста с прилегавшей к ним протокой. В этой почти непроглядной завесе к мосту пробирались какие-то едва различимые силуэты, в одном из которых я с трудом распознал Шниттгера. Было похоже на то, что они намереваются пересечь протоку по уцелевшим обломкам моста, перепрыгивая со сваи на сваю. Я изо всех сил напряг зрение, чтобы проследить за их движениями, но густой дым, скрывавший их от русских по ту сторону протоки, не давал увидеть их и мне отсюда.

Прошли две или три минуты, наполненные напряженным ожиданием. Затем дым постепенно рассеялся. Шниттгер и его люди уже карабкались наверх по противоположному берегу протоки. Часть из них переправилась на ту сторону вплавь, а часть все же сумела это сделать по торчавшим из воды обломкам моста под прикрытием очень своевременно возникшего там облака дыма. Теперь они подбирались к упрямо не сдававшемуся правому блиндажу, но следующее облако дыма, надутого со стороны деревни, снова скрыло их из вида. Из этого облака раздался вдруг треск очередей сразу нескольких немецких автоматов и разрывы ручных гранат, из чего мы сделали вывод, что Шниттгер со своими людьми вступил в ближний бой с русскими, залегавшими в окопах, прорытых между блиндажами. Дым рассеялся, и мы увидели, что на другом берегу стало еще больше немецких солдат. 37-миллиметровое оружие прекратило свой огонь по блиндажу, и оказавшиеся поблизости от него огнеметчики стали безжалостно заливать его через амбразуру струями своего пламени.

Больше из этого блиндажа не раздавалось ни звука.

Постепенно и методично все оставшиеся полевые укрепления противника на этом участке были нейтрализованы, продолжал сопротивляться только третий блиндаж — тот, что находился дальше всех, у озера. За считаные секунды наши саперы навели переправу через протоку, положив на сваи длинные и широкие доски, по которым группа за группой штурмовые отряды перебежали на ту сторону. При этом, однако, двое солдат были подстрелены из третьего блиндажа, упали в воду и утонули, но основная масса людей все продолжала и продолжала перетекать на ту сторону.

Вот я услышал оттуда несколько повторившихся призывных криков: «Доктор! Доктор!» — и, вместе с неотступно, буквально по пятам следовавшим за мной Дехорном мы рванули к мосту. Неуверенно балансируя руками и очень рискуя свалиться в воду, мы все же благополучно перебрались на ту сторону по доскам. Вражеские пули свистели вокруг нас, казалось, во всех мыслимых и немыслимых направлениях. Остановившись на несколько мгновений под прикрытием того берега, чтобы перевести дыхание, мы, часто и тяжело дыша, стали карабкаться по направлению к только что замолчавшему наконец блиндажу. В ближайшей соединительной, которой мы не преминули воспользоваться, оказались, к счастью, наши солдаты. Прямо рядом с ней, развороченная взрывом 21-сантиметрового снаряда, зияла огромная и довольно глубокая воронка. «Всех раненых сюда!» — как можно громче прокричал я и первым скатился вниз. В край воронки Дехорн тут же воткнул предусмотрительно заготовленное длинное древко с развевавшимся на нем белым флагом.

В воронку следом за нами вползли трое легко раненных, а четвертого, тяжело раненного, притащили на носилках. У него было сквозное пулевое ранение легких, при котором, однако, не оказалась задетой ни одна крупная артерия. Я вколол ему успокоительное и положил на другой бок.