Оскал «Тигра». Немецкие танки на Курской дуге

— У «тигра» тоже были свои «детские болезни». И в твоем рассказе про «пантеры» нет ничего нового. У наших тоже поначалу часто горела трансмиссия, перегревался двигатель, с ходовой проблемы были. Мы тоже намучились.

— Но не так же!

— Ясно одно, — спокойно продолжил я, — и сегодняшний день доказал это.

Отто смолк, вопросительно глядя на меня.

— Русским нечего нам противопоставить, кроме своей дикарской ярости и упрямства. Если во время атаки мы будем держать их на расстоянии, они вообще ничего не смогут сделать. Мелкие поломки «пантер» не в счет. Можно подумать, что у русских машины не ломаются. Да и грех тебе жаловаться. У тебя лобовая броня такая, что им ничем ее не пробить.

— Да, — задумчиво подтвердил Отто. — Восемьдесят миллиметров им не взять своими пушками.

— А у русских «тридцатьчетверок» всего сорок пять. Хоть иваны и сумасшедшие, и в лобовую с нами идут, но только толку от этого для них никакого. Вот когда обходят сбоку, у них шанс появляется. Так что не надо жаловаться на мелкие поломки. У тебя такая мощная машина, что подобные жалобы больше напоминают придирки. Если бы у иванов появилось такое оружие, нам бы туго пришлось. А так — жги их и жги одного за другим, старайся просто близко не подпускать. И вот что я еще заметил.

Я поднялся, приглашая Отто и Бруно следовать за мной:

— Пойдемте, покажу вам кое-что.

Неподалеку стоял подбитый Т-34. Втроем подошли к нему, и я посветил фонариком. Из пробоины и открытых люков все еще вился слабый дымок. Русская машина сгорела изнутри вместе с экипажем.

Танк схлопотал выпущенный «пантерой» бронебойный снаряд. Удар был настолько сильным, что люк механика-водителя сорвало с одной петли и стальную пластину завернуло внутрь.

— И что? — удивился Отто. — Много уже таких повидал.

Я провел рукой по броне танка, она была еще теплой.

— Потрогай.

Отто непонимающе поводил рукой по броне.

— Ну и что? — повторил он удивленно.

— А то, что поверхность стала более грубой и цвет брони, я еще днем углядел, более темной. Качество у стали хуже. Русские тоже штампуют танки в спешке. Погляди на сварные швы. Я удивлен, что эта колымага не развалилась пополам после попадания снаряда. Понимаю, ты расстроен из-за наших недостатков и недоделок. Но то, что несколько «пантер» поломалось, не большая проблема. Ведь основная их часть в строю и крошит русских. И там, где русские пытаются взять числом, мы возьмем мощью наших танков. Пойми, в наших руках сейчас самое совершенное оружие.

— Прав ты, конечно, — тяжело вздохнул Отто. — Просто устал я за последнее время. Мы должны были прибыть на место еще третьего. Дорога после сильных ливней раскисла, постоянные поломки, все на нервах. И сразу в бой. У кого хочешь нервы сдадут.

Фишер стоял, восхищенно осматривая подбитую «тридцатьчетверку», затем долго разглядывал входное отверстие.

— А ты, Бруно, как отстрелялся сегодня?

— Мы, кажется, никуда не попали… Израсходовали почти весь боекомплект, и все как-то мимо.

— Ничего, дружище, — успокоил его Отто. — У тебя все впереди. Будет столько же наград, как у нашего Пауля.

— Не слушай его, — улыбнулся я. — Всего-то Железный крест второго класса.

— А за танковое сражение? А за рукопашный бой? — не унимался Отто. — Видишь, Бруно, как он любит у нас поскромничать.

— Хватит, — отрезал я. — И вообще, Бруно, как ты умудрился сдружиться с таким болтуном? Я еще в сорок втором хотел его пристрелить.

Мы дружно рассмеялись.

Конечно, Отто был прав, и награды у меня имелись. Больше всего я гордился знаком «За рукопашный бой». Может показаться странным, откуда у танкиста награда пехотинца, но на этой войне всякое бывало. Мои танки несколько раз были подбиты на линии фронта, и нам с экипажем приходилось выбираться, используя исключительно свои силы и стрелковое оружие.

Один раз пришлось особенно тяжело. Было это весной сорок третьего года на подступах к Харькову. Погода стояла отвратительная, земля была еще мерзлой, но постоянно лили дожди, и на изъезженных дорогах мы едва ли не по самую башню утопали в грязи. Измотанные, грязные и продрогшие, мы медленно продвигались по раскисшим русским дорогам, чтобы сразу вступить в бой. Наши войска долго не могли взять одну высоту, и для этого им понадобились мы.

Едва первые «тигры» сошли с конвейера, командование было радо заполучить такую мощную бронетехнику в поддержку пехоте, но использовало ее самым идиотским образом. Впервые «тигры» применили в боях под Ленинградом, где они сразу увязали на узких просеках, на которых тяжелые машины могли двигаться только в колонну по одному. Естественно, они становились легкой мишенью для советской артиллерии. Собственными глазами видел, как намертво застрявший в болоте танк пришлось подорвать, предварительно сняв с него все оптические приборы.