Оскал «Тигра». Немецкие танки на Курской дуге

— А тут «тридцатьчетверка» вынырнула. Как ей не воспользоваться ситуацией?! И прямо нам справа в бочину со всей своей дури! Нас чуть не перевернуло. Грохот в танке такой был, что я думал, голова отвалится. Слышу — ребята орут, что выбираться надо, дернул люк и вылетел. Как вылетел, не помню, сознание ко мне пришло, когда я уже на земле очутился и в песок рожей уткнулся. Поднимаю голову — а мой командир на башенке валяется, свесив руки, а на броню из виска кровища хлещет. Я вскочил и к танку.

— Зачем? — спросил я. — Ведь боекомплект мог рвануть.

— Это сейчас я сто раз бы подумал, — ответил Мартин, вытирая рукавом пот со лба, — а тогда думать некогда было. У нашего стрелка-радиста люк заклинило от попаданий русских болванок. Я к нему! С башни наводчик выбрался, и мне на помощь кинулся. Дергали-дергали люк, еле открыли. Схватили радиста за кисти, и наверх. Чуть руки не оторвали. Я наводчику кричу: «Лютер, где Йорген?!» Это заряжающий наш. Тот рукой машет, мол, давай быстрее, потом расскажу. Только мы укрылись в окопах, ка-ак рвануло! И давай громыхать, прямо фейерверк на ярмарке. Только мы трое и спаслись…

Мартин замолчал, а Херманн тут же с понимающим видом поднес ему кружку. Тот быстро сглотнул шнапс, вытер рукавом губы и принялся искать по карманам сигареты. Я протянул ему одну, и он с благодарностью кивнул.

— А заряжающий? — спросил Зигель.

— Снарядом броню пробило, он на своем месте погиб, — вздохнул Мартин. — Эх, мы впятером год как вместе были. И командир у нас был — чистое золото.

— Да-а… — протянул Зигель, остальные промолчали. За последнее время мы выслушали множество подобных историй, каждая трагичнее другой.

— Давайте спать, — я решил прервать этот разговор, он навевал тяжелые мысли, от которых я так рьяно стремился избавиться. — Завтра сложный день. Для тебя, Мартин, особенно.

Где-то вдалеке снова послышалась канонада. Судя по звукам, русские опять устроили массированный обстрел наших позиций.

— Чертовы иваны, — проворчал Мартин, ни к кому собственно не обращаясь. — Иногда мне кажется, что они вообще никогда не спят.

— А я знаю, как разбогатею после войны, — выпалил вдруг Зигель.

— Будешь продавать барахло, которое снова натаскаешь в забашенный ящик? — ухмыльнулся Шварц.

— Бесполезно, Томас, я все равно когда-нибудь повыкидываю твой хлам к чертям, — предупредил я его.

— Можете смеяться, — Зигель сделал вид, что не расслышал моего замечания, хотя лицо его приняло сосредоточенное выражение, — но я сказочно разбогатею, а вам, голодранцам даже пфеннига не займу.

— Не тяни, чего ты опять задумал? — спросил Херманн. — Поделись уж с нами, убогими.

— Ладно, скажу, — расплылся в улыбке Зигель. — Все равно у вас ни у кого нет коммерческой жилки. Я буду продавать граммофонные пластинки.

— Какие? — приподнялся на локте Шварц. — Уж не военные ли марши, которые ты так любишь горлопанить и от которых у меня уже мигрень начинается? А?

— Вы ни черта не понимаете! Я буду продавать звуки войны, — сообщил Томас и надулся важно, словно индюк.

— В смысле? — не понял я.

— Приедете вы после войны домой, нажретесь от пуза, залезете на своих жен или подруг. А потом спать завалитесь сытые и опустошенные, так?

— В общих чертах так, — сказал Херманн.

— И попробуйте уснуть в полнейшей тишине, — победно оглядел нас предприимчивый Зигель. — Да только ни черта у вас не получится! Вы будете ворочаться, пытаясь уснуть под урчание вашего переполненного желудка и храп удовлетворенной жены, но тщетно! Вам чего-то не будет хватать, но, чего, вы и не сообразите. Ха-ха!

— Вот козел, — пробурчал Хуберт.

— И тут на помощь приду я, — постучал себя по груди наш бравый наводчик. — Вы утром с опухшими глазами, постоянно зевая и спотыкаясь на ходу, придете ко мне в маленький магазинчик с таким примерно названием — «Звуки войны Томаса Зигеля». Или что-то в этом роде, я пока еще не придумал. Вы выстроитесь в длиннющую очередь, чтобы купить пластинку для сна. В моем ассортименте будет что угодно! Хотите рев ужасных «Сталинских органов» — выложите три рейхсмарки. Нужна утренняя артподготовка, когда сердце готово выпрыгнуть из груди и земля содрогается, будто начался конец света? Пожалуйста! Легкий стрекот МГ-34 действует на вас как снотворное? Пожалуйста — покупайте!

Мы молчали, пораженные дальновидностью этого пройдохи. И ведь действительно парень прав — мы последние пару лет и ночи не спали без сопутствующих войне звуков, и наверняка первое время страшно будет засыпать в тишине, ибо тишина на войне — всегда предвестник чего-то плохого.

— Ай да Зигель! — вскинул руки Шварц. — Ай да срань ты господня!

— Хватит, — сказал я. Пора было прекращать этот балаган: — Ефрейтор Зигель!

— Я!

— Завтра перед маршем устроим ревизию в ящике на предмет посторонних, не учтенных Уставом вещей. Кстати, это касается всех.